Таинственный спаситель

Хойт Элизабет

Сердце его остановилось.

— Нет, не знал.

— Довольно смело с моей стороны, не находите? — Губы ее насмешливо скривились.

— Да, — ответил он совершенно серьезно. — Действительно.

Изабель вскинула глаза, и он поймал ее взгляд. Мягкий рот дрогнул. О чем думает это прекрасное, экзотическое создание? Ей не место в этой простой гостиной, не место в Сент-Джайлсе и в его жизни. И однако же Уинтер испытывал почти непреодолимое желание усадить ее к себе на колени и поцеловать.

Он сделал глубокий вдох, подавляя в себе инстинкты.

—

Ну что ж, полагаю, лучше довериться вашему опыту.

— Отлично. — Она поднялась — резко и без своей обычной грации. — Значит, завтра утром начнем.

Следующим утром Уинтер стоял, глядя на фасад городского дома леди Бекинхолл. Он оказался именно таким, как и ожидалось: новым, парадным и в самом фешенебельном районе Лондона.

Уинтер приостановился на пороге перед роскошными дверьми, чтобы дать раненой ноге отдых и попытаться уловить нечто, не обращая внимания на надменного дворецкого. Дом роскошный, да, богато и элегантно обставленный, но было здесь и что-то еще.

Дворецкий прокашлялся.

— Не соблаговолите ли подождать леди Бекинхолл в малой гостиной, сэр?

Уинтер оторвал взгляд от солнечного луча, пляшущего на мраморном полу холла, и рассеянно кивнул.

Его провели в «малую» гостиную, которая, естественно, оказалась отнюдь не маленькой, размером почти со столовую в новом приюте. Но комната была обставлена так, что не производила впечатления ни холодной, ни официальной.

Стены нежно-желтые с серо-голубой обивкой. Там и тут расставлены группками кресла и канапе, что создавало небольшие уютные уголки. На расписном потолке резвились херувимы, выглядывая из-за пушистых белоснежных облаков. Разглядывая обстановку, Уинтер фыркнул себе под нос. Он прошел к камину в дальнем конце комнаты, не скрывая хромоты, поскольку был один. На каминной полке тикали бело-розовые позолоченные часы, чей циферблат почти скрывался за причудливыми завитушками и купидонами. Гостиная располагалась в задней половине дома, и уличный шум сюда почти не доносился, что делало комнату приятно тихой.

Уинтер дотронулся до часов. Глупая вещица и все же… странно прелестная и так прекрасно подходящая для гостиной леди Бекинхолл. Он озадаченно нахмурился. Как часы могут быть прелестными?

Кто-то метнулся за один из диванчиков. Уинтер вскинул брови. Не может быть, чтоб в доме леди Бекинхолл водились крысы. Но вполне возможно, у нее есть декоративная собачка, как у многих светских дам? Он вытянул шею, чтоб заглянуть за спинку канапе.

Оттуда на него таращились огромные карие глазенки. Малышу было лет пять, не больше, но одет он был в превосходный алый камзольчик с жабо и бриджи. Стало быть, не ребенок кого-то из слуг.

Он не знал, что она мать. От этой мысли что-то сжалось у него в груди.

Уинтер наклонил голову.

— Добрый день.

Мальчик медленно поднялся из своего тайника и зашаркал ножкой по толстому пушистому ковру.

— Кто ты?

Уинтер поклонился.

— Мистер Мейкпис. Как поживаете?

Какое-то внутреннее чутье —

или, скорее, часы обучения — побудило ребенка поклониться в ответ.

Уинтер почувствовал, как губы его весело дернулись.

— А вы?

— Кристофер! — Ответ пришел не от мальчика, а от измотанной на вид служанки в дверях. — Ох, прошу прошения, сэр, если он обеспокоил вас.

Уинтер покачал головой:

— Что вы, никакого беспокойства.

Вслед за служанкой появилась леди Бекинхолл с непроницаемым лицом.

— Кристофер, ты ужасно взволновал Карадерс. Пожалуйста, принеси ей свои извинения.

Мальчик понурил голову.

— Прости, Рузерс.

Карадерс ласково улыбнулась.

— Ничего, мастер Кристофер, но, думаю, вам уже пора купаться. Если мы хотим сегодня пойти в парк.

Ребенок покорно покинул комнату, без сомнения, обреченный на водную экзекуцию.

Когда двери закрылись, Уинтер посмотрел на хозяйку дома.

— Я не знал, что у вас есть сын, миледи.

Долю секунды он был в смятении, увидев на ее лице боль. Потом она ослепительно улыбнулась, пряча за маской те истинные чувства, которые могла испытывать.

— У меня нет детей.

Он поднял бровь.

— Тогда почему…

Но она уже направилась к канапе, заговорив наигранно бодро:

— Думаю, сегодня мы начнем с простого. Бал у герцогини Арлингтон через неделю, и если только вы уже не умеете танцевать…

Она явно не желала говорить о ребенке. Интересно. В ответ на ее вопросительный взгляд он покачал головой.

— Нет, конечно же, нет, — вздохнула она. — Значит, нам придется очень скоро начать уроки танцев. Вам понадобится освоить по крайней мере шаги, но, если удастся довести вас до стадии, когда вы не станете наступать партнерше на ноги, я буду более чем удовлетворена.

— Вы так добры, — пробормотал он.

Она прищурилась, словно возражала против его чересчур сухого тона.

— Думаю, потребуется также и новое платье. Полагаю, что-нибудь из кремового или светло-голубого шелка?

Он воспротивился.

— Нет.

Ее сочные губы решительно сжались.

— Вы не можете появиться в свете в таких обносках, как те, что на вас. Этому сюртуку, наверное, лет десять, не меньше.

— Всего лишь четыре года, — мягко возразил он. — И я не могу принять от вас, миледи, такой щедрый — такой личный — подарок.

Она склонила голову набок, разглядывая его, и это напомнило ему ворону, которая вертит головой, раздумывая, как расколоть орех.

— Считайте это подарком от Женского комитета. Мы высоко ценим то, что вы делаете для приюта, и новое платье, чтобы вы могли вращаться в обществе, едва ли излишнее расточительство.

Он хотел отказаться, но ее аргумент был веским. Уинтер вздохнул про себя.

— Ну хорошо, но я настаиваю на более темных цветах: черном или коричневом.

Ей пришлось удержаться от попыток убедить его носить что-нибудь вызывающее — ярко-розовое или лавандовое к примеру, — но, по-видимому, она все же решилась на компромисс.