Таинственный венецианец

Мэтер Энн

— Еще не все, — сообщила Эмма. — Я решила немного передохнуть. Послушай, Селеста, а ты уверена в том, что хочешь, чтобы я переехала с тобой в это палаццо? Я могла бы остаться жить в гостинице, если ты снимешь мне не большой и недорогой номер.

Селеста нахмурилась, и Эмма вдруг почувствовала давно забытое чувство страха, которое испытывала в те далекие времена, когда мачеха гневалась или собиралась сообщить ей что-то крайне неприятное. Но несмотря на то, что Селеста по-прежнему смотрела на Эмму со странным выражением на лице, она улыбнулась

и твердо сказала: — Конечно, ты поедешь со мной.

Правда, ее улыбка не скрыла холодного взгляда, который она бросила на Эмму.

— Нас пригласили обеих, и то, что ты будешь сопровождать меня, — это естественно.

— Не понимаю, — пробормотала Эмма. — Зачем я-то понадобилась графине. Она же совершенно не знает меня.

— Ты задаешь слишком много ненужных вопросов, — раздраженно сказала Селеста. — Кстати, где мое желтое шифоновое платье? Я надену его вечером, когда мы пойдем на обед. Сегодня графиня обедает у нас, а завтра утром мы переедем из отеля в палаццо.

Селеста подошла к высокому трюмо и с удовольствием оглядела себя.

— Учти, кстати, Эмма, сегодня вечером ты обедаешь вместе с нами, — сообщила она. С тех пор, как Селеста с падчерицей поселилась в отеле, Эмма обедала в своем номере, а Селеста в своем. Мачеха делала это специально, создавая вокруг себя легенду о таинственной прекрасной вдове, которая каждый вечер проводит в глубоком одиночестве.

Эмма удивилась, но промолчала. Все становилось еще более таинственным. Она подумала, что Селеста хочет произвести на графиню впечатление тем, как она привязана к падчерице. Но зачем? Ведь графиня и так должна предполагать, что после смерти Чарльза Максвелла Селеста будет продолжать заботиться о падчерице.

В тот вечер Эмма надела розовое льняное платье, которое купила ей Селеста. Оно, хотя и было простого фасона, стоило довольно дорого, однако совершенно не шло Эмме.

Разглядывая себя в зеркало, Эмма подумала, что Селеста сделала это преднамеренно. Она знала, что Эмме не шли пастельные тона, и, наверное, желала, чтобы девушка выглядела «по возможности» менее привлекательной.

Правда, у Эммы никогда не было достаточно денег, чтобы покупать себе те наряды, которые хотелось. Но имея и небольшие суммы, она умудрялась приобретать туалеты недорогие, но такие, которые шли ей и делали достаточно симпатичной.

Графиня Чезаре появилась в холле отеля ровно в восемь. Селеста и Эмма встречали ее. Эмма подумала, что за всю свою жизнь она не видела более царственной особы. Оттого, что Селеста и графиня были приблизительно одного роста, Эмма чувствовала себя между ними нелепой дылдой.

Графиня держалась очаровательно. Когда закончились приветствия и представление Эммы, дамы заказали аперитив. Поговорив минуту-две с Селестой, графиня обратилась к Эмме.

— Дорогая, — проговорила она, — а как вы относитесь к изменениям в своей судьбе?

Эмма бросила быстрый взгляд на Селесту и беспомощно пожала плечами.

— Я? — пробормотала она. — Конечно, это очень сильно

отличается от больницы.

Селеста предупреждающе сжала ее колено.

— Больницы? — недоумевая спросила графиня, нахмурив брови. — Вы лежали в больнице, моя дорогая? Но в вашем возрасте это очень плохо.

— Я… Я… ра… — начала было Эмма, но мачеха пребольно сжала ей колено.

— Дорогая моя, разве я не писала вам, что Эмма перенесла очень тяжелый грипп, который едва не кончился воспалением легких? — быстро проговорила Селеста. — И, конечно, больница была самым надежным местом, где ой могли помочь.

Эмма с удивлением посмотрела на мачеху. Если до сих пор ее мучили какие-то тайны, то сейчас все стало на свои места. Селеста оставалась верна себе.

— Нет, моя дорогая Селеста, — сказала графиня, когда мачеха убрала руку с коленки Эммы. — Ничего такого ты мне не писала. Но это не имеет абсолютно никакого значения. Я очень рада, что вы обе приехали в Италию. Вы гораздо быстрее и лучше восстановите здесь свои силы, нежели в Лондоне. Я должна заметить, что я очень хорошо знаю Англию, но ее климат просто устрашает меня.

Эмма чуть не задохнулась от изумления.

— Дорогая графиня, — пробормотала она, — ваш английский язык — само совершенство.

Она понимала, что должна поддерживать светскую беседу, но, кроме похвалы английскому графини, ни одна мутная вещь ей в голову не приходила.

— Спасибо, моя дорогая, — улыбнулась графиня. — Мне и самой кажется, что я достаточно хорошо говорю по-английски. Ну что же, давайте допьем наш мартини, я думаю, что уже пора приступить к обеду.

Графиня поднялась из-за стола и взяла под руку Селесту.

— А сейчас, дорогая, ты должна мне все в подробностях рассказать о твоих покойных мужьях. И скажи, а ты не собираешься вступить в новый брак? Ведь тебе всего тридцать три года. Твоя жизнь только начинается. Ах, мне так хочется, чтобы ваше пребывание в Италии стало не забываемым!

Все это время Эмма чувствовала себя не в своей тарелке. У нее разболелась голова, и ей очень хотелось, сославшись на это, оставить светских дам вдвоем хотя бы на какое-то время, чтобы собраться с мыслями. Но она была слишком хорошо воспитана, чтобы не понимать, что такой поступок может оскорбить графиню. Кроме того, она прекрасно знала, какова будет реакция Селесты, если та догадается, что ее падчерица намерена пренебречь званым обедом.

В конце концов Эмма решила отобедать с дамами и насладиться едой, которая, как она полагала, будет изысканной, а заодно и послушать, о чем будут беседовать графиня и ее хитроумная мачеха.

Еда была действительно изысканнейшая, но Эмма едва замечала, что лежало у нее в тарелке. Даже десерт не вывел девушку из глубокой задумчивости.

К счастью, графиня разговаривала, главным образом, с Селестой, так что Эмме почти не приходилось врать, зато Селеста разливалась соловьем. Лгала она виртуозно, если это давало ей возможность возвысить собственную особу.