Таинственный всадник
Шрифт:
– Но тем не менее все у вас есть, и прежде всего этот дом, где столько прекрасных вещей. – Рене обвела взглядом богатый кабинет Тайрона.
– Я не отрицаю, что люблю комфорт, уют. Но если бы мне пришлось оставить все это и уйти, я бы смог. И сделал бы это моментально. Но такой образ жизни, – добавил он, – вряд ли кто захотел бы разделить со мной.
Рене положила подбородок на руку и пристально посмотрела в дымчато-серые глаза Тайрона.
«Ты мог бы попросить меня, – подумала она, – ты мог бы попросить меня, и я бы пошла… Нет, побежала бы за тобой на край света».
Но он не попросил. Его
– У меня мелькнула одна мысль, – сказал Тайрон, проверяя повязку на груди. – Перво-наперво надо точно выяснить, где Рос прячет Финна. Если он находится в городской тюрьме, то замок в камере такой, что его можно открыть обычным кухонным ножом. Если же он в бывшем винном погребе, то нам остается лишь полагаться на жадность Роса.
Рене осторожно прикоснулась к старым шрамам на спине Тайрона.
– Почему вы не сказали мне, что это работа Роса?
Тайрон обернулся к Рене и объяснил:
– Это случилось давным-давно. И это наше с Росом личное дело.
Рене встала на колени у него за спиной.
– Вы все еще и обо мне думаете как о выгодном деле?
– Я не об этом говорил. Я просто думал, что вам не следует волноваться о том, что не имеет отношения к вашему нынешнему затруднительному положению. Да и после того, как Финн будет освобожден…
– А я хочу о вас волноваться, – тихо призналась Рене.
– Что же, – он оттолкнулся от края кровати, – я запомню.
Окинув беглым взглядом комнату и не найдя своей одежды, Тайрон обнаженным пошел в гардеробную, но стоило ему открыть дверь шкафа, как в дверях появилась Рене, закутанная в простыню.
– Вы позволите мне помочь вам?..
Тайрон посмотрел на нее и закрыл дверцу.
– Я полагаю, вы говорите о Финне, не так ли, мамзель?
– Рос не будет его бить?
– Нет. – Но одного слова было мало, чтобы успокоить ее, поэтому Тайрон подошел к ней и взял лицо в ладони. – Это не Франция, – нежно произнес он, – и Рос – не Робеспьер, независимо от того, какой властью, по его мнению, он обладает и как он может распоряжаться чужими судьбами. В этой стране обвиняемый должен предстать перед судом, независимо от тяжести обвинения или свидетельств, которые выдвинуты против него. Судебный процесс может длиться неделями или месяцами, в зависимости от совершенного преступления. Даже если бы я попал под суд, прежде чем я оказался бы на виселице, нужно было выяснить, виновен я или нет, а это решило бы жюри пэров.
– Как вы можете шутить такими вещами? – прошептала Рене.
– Я не шучу, мамзель. Я просто не думаю о вероятности такой ситуации все двадцать четыре часа в сутки. Иначе я не смог бы просто дышать. Точно так же, как теперь, – сказал он, нежно целуя ее губы. – Мне трудно дышать, потому что я не могу заставить себя не думать о том, что я собирался делать, когда вы прервали меня.
Она покраснела и отошла, нетерпеливо вздохнув.
– И все же я хочу помочь вам, – настаивала она. – Я отвечаю за Финна. Он в тюрьме только из-за меня, из-за того, что пытался мне помочь. И к тому же я не хочу, чтобы вы подвергали себя опасности из-за нас.
– Интересная мысль, но, к сожалению, у нас нет времени, чтобы
Как только она услышала, что дверь шкафа закрылась, она снова появилась в дверном проеме.
– Вы собираетесь встретиться с Росом в облике Капитана Старлайта?
– А он стал бы всерьез вести переговоры с кем-то еще? Как вы полагаете, мамзель?
Тайрон налил воды в ванночку и достал бритвенные принадлежности, хотя щетина еще не появилась и лицо было гладким. Глянув в зеркало, он увидел темные круги под глазами. Кожа заметно побледнела. Ребра болели адски, и ему очень хотелось пролежать в постели еще сорок восемь часов и не думать ни о чем, и уж тем более о том, как спасти мир.
– Этот героизм может оказаться весьма накладным, – пробормотал Тайрон, тщательно исследуя в зеркале свое отражение.
– Вы позволите мне побрить вас? – спросила Рене. Она хотела хоть что-то сделать для Тайрона Харта.
– Вы когда-нибудь делали это прежде? – поинтересовался Тайрон.
– Нет. Но я наблюдала, как Финн брил моего отца. Тысячу раз. Это, наверное, не такое уж трудное занятие.
– Хорошо, мы дадим вам урок в другой раз.
– Я по крайней мере могу посмотреть?
– Если вы обещаете не смешить меня, когда я буду водить острым лезвием по горлу.
Рене вошла в раздевалку и уселась на стул с прямой спинкой. Тайрон взял помазок и кусочек мыла, развел пену и густо намылил шею и подбородок.
– Обычно это делает месье Дадли? Он вас бреет?
– Робби мне не слуга. Мэгги иногда делает мне одолжение, когда я с большого похмелья и плохо вижу, но обычно это делает или парикмахер, или, – он покрыл пеной нижнюю часть подбородка, – я сам этим занимаюсь.
– Ни одна из ваших подруг не делала вам такого одолжения?
Его светлые глаза сузились, когда он посмотрел на Рене.
– Вы с Мэгги обсуждали еще что-то такое, что мне стоит знать? – несколько церемонно поинтересовался Тайрон.
– Она только упомянула, что вы не приводите сюда своих любовниц. Значит, вы посещаете их в других местах?
– Их? А разве у меня их много?
– Я не могу представить вас только с одной женщиной, месье. Я полагаю, вам бы это быстро надоело.
Он осторожно покосился на Рене, а она вытянула шею, чтобы рассмотреть его лицо.
– Вы так думаете, да?
– Да. Именно так. Как сказала бы моя мать, вы будете для кого-то великолепным любовником, но плохим мужем.
Тайрон достал бритву и попробовал лезвие на жестком кожаном ремне.
– Похоже, ваша матушка была мудрая леди.
– Да, верно. Я думаю, вы бы ей понравились, и она была бы рада за меня даже при том, что у нас с вами не было случая потанцевать.
Тайрон посмотрел на Рене и снова нахмурился.
– Я пропустил что-то? Не уловил? Мы собирались потанцевать?
Смех Рене был тихий и немного грустный.
– Нет, месье. Дело обернулось так, что в этом не было необходимости.
Все еще хмурясь, он отвернулся к зеркалу. Он не любил загадочные улыбки, особенно когда они вот так на него действовали. Но он впервые услышал ее смех – их краткое знакомство до сих пор не располагало к шуткам и смеху. Оказывается, она умеет смеяться, и ее застенчивый, хрипловатый смех заинтриговал его. И он подумал, что пора переменить тему разговора: