Таинство любви

Картленд Барбара

В то же время, помня о том, как ему пришлось страдать из-за Клеодель, герцог решил честно поговорить с Анной.

Он пригубил бренди из своего бокала и серьезным тоном заявил:

— Я должен кое-что сообщить тебе, Анна.

— Да?

— Я приехал тогда в монастырь для того, чтобы найти себе жену, которая не была бы похожа на всех остальных женщин, которых я когда-либо знал.

За их столом повисло долгое молчание, затем Анна сказала:

— Я понимаю это так, что женщины, которых ты встречал вне монастыря, в мире,

в котором ты жил, не вели себя прилично?

Да, это было сильно сказано, и герцогу вновь — в который уже раз — пришлось увертываться, отвечать уклончиво и размыто.

— Трудно сказать с уверенностью, хотя следует полагать, что в семье этих девушек воспитывают честными и порядочными, но, выйдя замуж, многие из них поддаются различным соблазнам и теряют скромность.

— Ты хочешь сказать, что они могут повстречать мужчину, о котором их родители ничего не знают и который будет целовать их дочь?

Герцог почувствовал, насколько точно идет их разговор в русле той беседы, которую они с Анной вели несколько раньше, и ответил:

— Хочу заметить, что такого мужчину девушка, даже из аристократической семьи, легко может повстречать прямо у себя в доме. Это может оказаться, например, тренер по верховой езде или еще какой-нибудь наемный работник. Но ведь они тоже мужчины, и им тоже очень нравятся молодые хорошенькие девушки.

Голос герцога вновь стал резче, поскольку он опять вспомнил про Клеодель и Джимми.

— Ты говорил, что не хочешь рассказывать мне о своем прошлом, — негромко заметила Анна, — но я чувствую, что тебя что-то мучает, беспокоит. Ты должен забыть об этом, и тогда снова станешь счастлив.

Герцог не мог найти слов, чтобы ответить ей.

Он мог лишь поражаться невероятной проницательности Анны — она настолько точно описала его состояние, что ему нечем было опровергнуть ее слова.

И тогда герцог предпочел вновь сменить тему разговора — он начал рассказывать Анне о Пале-Ройял: дворце, в котором расположен знаменитый ресторан «Гран Вефур», напомнил о том, что раньше дворец принадлежал герцогу Орлеанскому, который сказочно разбогател за один вечер, когда согласился превратить свой дворец в увеселительный центр с казино и ресторанами.

Анна слушала его с широко раскрытыми глазами.

— А мужчины приходили туда вместе со своими женами?

— Разумеется, нет! — воскликнул в ответ герцог. — Леди никогда не бывают в таких местах. Когда мы с тобой, Анна, вернемся из Парижа в Англию, там ты тоже не сможешь обедать в ресторане.

— Почему?

— Потому что есть вещи, делать которые женщина в твоем положении не должна.

— Но ты-то сможешь обедать в ресторанах?

— Да, — кивнул головой герцог.

— С женщинами, которые могут стать твоими любовницами.

— Если говорить о мужчинах в целом, но не обо мне в частности, ответ будет утвердительным.

— Похоже, в жизни женщин, о которых мне не разрешено знать и говорить,

будет гораздо больше развлечений, чем в моей.

— Об этом мы уже говорили, — ответил герцог. — Между прочим, все зависит от того, что считать развлечением. Став герцогиней, ты, Анна, заняла очень высокое положение в свете. Ты будешь встречаться с самыми интересными и влиятельными в стране людьми. Они будут гостить у нас в доме, у них ты будешь обедать в Лондоне.

Он заметил, как внимательно слушает его Анна, и продолжил:

— Все будут смотреть на тебя, восхищаться тобой, особенно в моем поместье Равенсток, где у меня трудятся две тысячи наемных работников и работниц. Они ожидают, что ты станешь интересоваться их жизнью, присматривать за ними.

— Каким образом?

— Моя мать посещала их дома, просила сообщать ей, если кто-то заболеет, и присылала доктора. На Рождество она устраивала для них праздники… Поверь, все они очень любили ее.

— Думаешь, меня они тоже полюбят?

— Не сомневаюсь в этом.

— А тебя они любят?

— Надеюсь, да. Полагаю, они уважают меня потому, что знают — я всегда готов прийти им на помощь в трудную минуту.

Герцог улыбнулся и продолжил:

— А женщины, о которых я не хочу говорить с тобой, лишены и всего этого, в том числе и детей, которые будут носить мое имя.

Сейчас в голосе герцога чувствовалась нотка удовлетворения.

Рассказывая Анне об их будущих детях, он впервые сам почувствовал, какое это счастье — иметь сына. Сына, дочь… Ему вдруг безумно захотелось учить их ездить верхом, разбираться в лошадях, привыкать вести хозяйство в имении.

— Если у нас будет ребенок, — неожиданно спросила Анна, — мы никогда не разлучимся с ним?

— Никогда! — заверил ее герцог.

Он догадывался, что сейчас она вспоминает о том, как разлучили с родителями ее саму. Как это произошло и почему Анна оказалась в монастыре, по-прежнему оставалось тайной.

Поскольку герцог понимал, что лишних вопросов Анне сейчас лучше не задавать, он утешительно промолвил, положив ей руку на плечо:

— Наши дети будут с нами, пока не подрастут, потом мальчики отправятся в школу. Разумеется, они станут приезжать домой на все каникулы, да и сами мы сможем, когда захотим, навестить их в Итоне — проверить, как они себя ведут и все ли у них в порядке.

Он немного помолчал, затем продолжил:

— Я думаю, ты правильно сказала. Анна. Странно, может быть, даже неправильно, что у одного человека столько домов. Нужно будет постараться наполнить их смехом, беготней, детскими криками, и жизнь станет прекрасна.

— Если ты можешь подарить ребенка мне, — сказала Анна, — почему не подарил детей тем женщинам, о которых мне не разрешается упоминать?

Герцог понимал, что подобный вопрос рано или поздно возникнет, но до этого всячески старался избегать его. И сейчас решил сделать то же самое.