Так было
Шрифт:
— Что ты такая?
— Какая?
— Смурая. Не рада, что приехал?
— Ой, что ты! Это я запыхалась. Напрямки, по огородам бежала. Боялась, что уедешь.
Голос у нее стал прежний: веселый и задорный, а в голубых глазах снова вспыхнули горячие искорки-смешинки. И только теперь она заметила, что у самого Степана тоже пасмурный вид. «Что это с ним?» Вера вопросительно и тревожно посмотрела на парня, и тот, не ожидая расспросов, поспешил объяснить:
— Не сплю ни черта. Некогда. — И, чуть помолчав, добавил: — А ты молодец.
— Пошли в читальню.
Пока Степан разговаривал с членами комитета, в читальню на огонек собралось много колхозников. Тут была и молодежь, и пожилые люди, и несколько вездесущих стариков, без которых не обходится ни одно собрание.
Курили, вполголоса переговаривались о том о сем, перекидывались немудрящими шутками.
Но вот наконец комитетчики отзаседали, и не успел Степан свернуть папиросу, как к нему уже подсел бородатый старик и без всяких предисловий попросил:
— Расскажи-ка, парень, что ныне на Волге-то-матушке деется. Ты, поди, больше нас газеты читаешь.
— Можно рассказать, — охотно откликнулся Степан. Встал, одернул гимнастерку. Подошел к карте. Пригнулся к ней. Прищурившись, вгляделся. Ткнул пальцем. — Вот здесь Сталинград. Тут сейчас решается наша судьба. Гитлер из кожи лезет, чтобы захватить этот город, перейти Волгу и ударить нам в тыл. Не удалось взять Москву в лоб, так хочет прыгнуть ей на спину. Фашисты ничего не жалеют. Ни людей, ни машин. Пятьдесят отборных дивизий. Самых отпетых головорезов согнал сюда Гитлер. А сколько орудий, танков, самолетов! Многие тысячи. Поначалу фрицы крепко потеснили наших. Шестьдесят вторую армию Чуйкова к самой Волге прижали. Но сбросить в реку не смогли. Кишка тонка. Между прочим, главный удар приняла на себя наша сибирская стрелковая дивизия под командованием генерала Гуртьева. Ох и здорово дрались сибиряки! Там все герои! И саперы, и разведчики, и медсестры, и связисты.
Вот я расскажу вам об одном связисте-комсомольце… Нашем сибиряке.
И Степан стал рассказывать о молодом связисте, который, будучи смертельно раненным, зажал в зубах концы провода и, восстановив таким образом связь, умер.
Женщины всхлипывали, мужики глушили душевную боль табаком. Степан замолчал, потянулся к стакану с водой. Откашлялся. И снова заговорил. О медицинских сестрах, переправляющих раненых через пылающую Волгу. О моряках, которые со связками гранат кидались под фашистские танки.
— Так дрались бойцы дивизии Гуртьева. И выстояли. Гитлер не раз назначал сроки захвата Сталинграда. Писал приказы, бросал подкрепления. Не помогло. Пока фрицы бились лбами о волжскую твердыню, командование Красной Армии разработало план прорыва гитлеровского фронта и окружения немецких войск на Волге. Блестящий план! Невиданная в истории войны операция. Теперь посмотрите, как этот план был претворен в жизнь. Вот здесь…
Голос Степана все накалялся и накалялся. Движения стали порывистыми,
— Мы накануне великой победы! — Степан вскинул над головой кулак, медленно опустил его. — Триста тысяч фашистских солдат окружены. Они либо будут уничтожены, либо сдадутся в плен. Теперь весь мир видит, чего стоит геббельсовская болтовня о непобедимости гитлеровской армии, о молниеносной войне с Россией. Теперь уже никто не сомневается — придет великий праздник на нашу улицу. И скоро!
Степан отошел от карты, сел на стул и сразу обессилел. Полез было в карман за табаком, но к нему тотчас протянулось несколько рук с кисетами. Сворачивая папиросу, Степан спросил:
— Может, есть вопросы?
— А как же, — откликнулся бородатый старик. — Мне вот интересно, почему союзники по сю пору второго фронта не открывают?
— Союзнички наши еще думают да раздумывают, что выгоднее.
— Эта верна-а.
— На их надейся, а сам не плошай.
— У нас вся надежда — свой кулак.
Поднялась чья-то рука в заплатанном на локте ватнике.
— Что сейчас на Волховском фронте? Затишье или как?
— По сравнению со Сталинградом — затишье. А вообще-то везде идут бои.
— А на Западном? — с робкой надеждой спросил нежный женский голос.
У всех, кто собрался здесь, близкие были на фронте. За полтора года войны люди научились разбираться в путанице фронтов и направлений. По каким-то неуловимым признакам они узнавали местонахождение частей, в которых служили близкие. И теперь, читая сводку военных действий, каждый прежде всего искал название фронта, на котором сражался сын, муж, брат или отец.
Степан знал об этом и, не дожидаясь дальнейших расспросов, коротко рассказал о положении на всех фронтах, от Северного до Кавказского.
Не успел от карты отойти, а ему уже приготовили новый вопрос. И пошло:
— Куда подевались коммунисты Германии? Почему их не слышно и не видно?
— Кончится в сорок третьем война или нет?
— Как поступить в школу разведчиков?
— Когда будет новый набор девушек в армию?
В конце концов Степан не выдержал, шутливо взмолился:
— Пощадите, товарищи!
Его пощадили и в девятом часу вечера стали расходиться по домам. Вера и Степан вышли последними.
— Ну что, комсорг. Пора прощаться. Если время есть, проводи меня до конного двора. Заложу своего рысака и двину домой.
— На ночь-то глядя?
— Я волков не боюсь.
— Лучше оставайся, переночуешь, а утречком пораньше выедешь.
— Нет. Завтра с утра предстоит одно большое дело. Поеду.
Вера взяла его за рукав.
— Останься. Сегодня у меня день рождения. Двадцать стукнуло. Будет маленькая вечеринка. Подружки уже ушли ко мне, Приглашаю и тебя.
Степан ответил не сразу. Зачем-то снял шапку и снова надел. Потом принялся вертеть в руках рукавицу. Вера не вытерпела, тронула парня за локоть.