Так говорила женщина
Шрифт:
Директор: Ну, для того, чтобы декламировать, не нужно кричать. Вы способны проникать словами в самое сердце. У вас прекрасный голос, тихий, вкрадчивый, в нем слышатся тысячи переливов, он подлинно передает настроение. Процитируйте «Уэльских бардов», «Вечерний нежный ветерок...»
Девушка (опираясь на ручку кресла в странном оцепенении, мягко сжимая ее, почти дрожа):
Вечерний нежный ветерок С залива Мильфорд мчит, Печальный голос дев и вдов В том ветерке звучит... [15]15
Стихотворение
Директор (заметно покраснев): Ну?
Он кладет другую руку на талию девушки.
Та закидывает голову назад.
Ну? Чертовка! Милая чертовка! (зарывается лицом в волосы)
Девушка (про себя): Это уже серьезно. Такое еще ни с кем не случалось! Наверное, не стоит рассказывать другим. Нужно вскочить, но никак! Еще есть время! Пока ничего страшного, пока ничего!..
Снаружи слышится шум и голос семинариста, который привел кого-то в приемную.
Семинарист: Пожалуйста, проходите. Его благородие у себя!
Директор (еще раз с силой сжимает руку девушки, отпускает; тихо, пряча явное желание): Подождите здесь, прошу, подождите, я скоро вернусь! (выходит в приемную к новому посетителю)
Поздний час. Дородная дама с полным лицом заходит в кабинет. Делает вид, что ничего не замечает. Глаза выглядят заплаканными, голос протяжный, поющий.
Дородная дама: Ваше благородие господин директор! Я пришла по поводу моего мальчика, этого негодника. Я всего лишь бедная вдова...
Директор старается держать себя в руках, прячет нелюбезность под тусклой, натянутой улыбкой. Девушка встает, приглаживает волосы, смятые рукава и, тяжело дыша, покрасневшая выходит. Директор предлагает посетительнице сесть, делает несколько шагов вслед за девушкой. Обращается к ней сухо и громко.
Директор: Ну мы все решили, не так ли, голубка? Бумаги отправлю директрисе, напишу вам лучшую рекомендацию. С Богом! Передавайте мое почтение дяде Пали!
Диана с отбитой рукой (обращаясь к прошмыгнувшей девушке): Беги отсюда, скорей, скорей! (указывает направление стрелами)
Дежурный, открывая двери, смотрит на задыхающуюся девушку, и на лице его, под жидкими усиками проступает злорадная юношеская гримаса.
Опасность
Перевод Наталии Дьяченко
Дверной звонок тренькнул — коротко, словно от совсем слабого нажатия, — а затем величавая, торжественная тишина вновь воцарилась на лестничной площадке, застеленной ковром. У входа в квартиру стояли, улыбаясь друг
Одна была темноволосая, стройная, с правильными чертами лица, тонкими губами, очаровательно угловатыми движениями; красота ее казалась чистой и необычной — почти мальчишеской, как у прелестного римского puer [16] . Вторая — маленькая блондинка, курносая, с насмешливым лицом, округлыми, как у взрослой женщины, бедрами и пухлыми, по-крестьянски жесткими маленькими ручками. Девушка была заметно напугана.
16
Мальчик (лат.).
— Боже, Клара! Меня ведь не вышвырнут отсюда? — нежно прозвенел ее голос, и между лукаво изогнутых губ сверкнули молочно-белые, похожие на рисовые зернышки зубы.
— Глупышка! — прозвучал краткий и серьезный ответ. — Давай без аффектаций.
Темноволосая девушка помолчала и добавила:
— Ты моя подруга и идешь к моей тете со мной, а ей хорошо известно, что если драгоценные родственники не удосужились прийти за тобой в интернат, то отпускают только с парой.
— Клара! — настырно продолжала первая. — Послушай, может, не стоит нам сейчас просить билеты в театр. Как-то неудобно...
— Ну вы посмотрите на нее! Это что такое? Не ты ли больше всех обрадовалась, когда появилась возможность сходить в театр? Сама ведь сказала, что сегодня с тобой непременно случится что-то необычное и интересное.
— Да, я себя весь день странно чувствую. Хочется совершить что-нибудь дерзкое и безрассудное, пройти по краю пропасти, за которым всевозможные «нельзя» и «не принято», но сдержанно и красиво, словно в благородном танце. Чтобы опасность приблизилась к нам, но не коснулась...
— Безумный ты софист — сколько болтовни! Видно, что ты никогда не была в морге на улице Тюзолте и не видала огромных казанов, в которых уродливый рябой слуга варит ссохшихся старух. От бучения [17] в воздухе стоит пар, а зашедшие поскальзываются на разбрызганном костном мозге.
— Ох, что ты! Странно, что в тебе еще осталось что-то человеческое.
— И останется! Ну так что — попросим у тети билеты? Не страдай, артистам они полагаются бесплатно, она уже осчастливила ими и домашнего учителя, и парикмахера. К тому же мы отправимся в театр вдвоем, без сопровождения, что само по себе довольно необычно. А обратно пойдем пешком, уже будет ночь, никто не будет знать, кто мы такие, и можно будет прогуляться по улочкам... Директрисе я уже сказала, что нас проводят родственники.
17
Процесс вываривания в щелочи.
— Увидим, какая она — городская ночь! Ой, хорошо было бы куда-нибудь зайти, но только так, чтобы нас никто не заметил, не обратился к нам, и мы бы только смотрели.
— Деточка, это провернуть не удастся; поверь, чистенькой не выберешься. Да ты и брезглива к тому же. И я сама не очень представляю, как такое устроить.
— Тогда давай пойдем только в театр. Но тете Терезе скажи, что...
— Как не сказать! Вот, мол, моя коллега, она в вас влюбилась, когда увидела на сцене в «Синей тиаре», а теперь пришла, чтобы вам, одетой в красный домашний халат, поцеловать ручку. Нас обеих тогда точно выставят. Я тебя уверяю, тетушка ни капли не современна, и подобные сапфические заявления только вызовут у нее тошноту.