Так кто же развалил Союз?
Шрифт:
Любопытное объяснение «миролюбия», проявленного в той ситуации Горбачевым, дает в своих воспоминаниях уже не раз упоминавшийся бывший пресс-секретарь президента СССР Андрей Грачев:
«В ту… памятную ночь (с 7-го на 8 декабря.
– О.М.) «пущисты» изрядно нервничали - само место встречи выбирали с учетом близости польской границы, а на случай непредвиденных осложнений неподалеку стоял вертолет… Но сотрапезники напрасно тревожились за свою безопасность. Даже если бы маршал Шапошников не изменил своему президенту и Конституции, Горбачев все равно не прибег бы к услугам армии
На решительные же меры не пошел он вовсе не потому, что не располагал информацией или не имел достаточных сил и средств, - их требовалось не так уж много. А. Лукьянов, сам, правда, находившийся в это время в Лефортово, утверждал: «Белорусские чекисты» своевременно проинформировали президента СССР и готовы были «накрыть всю эту компанию». Г. Шахназаров уверен: если и не в ту ночь, то в последующие дни Горбачев еще мог бы восстановить в армии единоначалие, несмотря на то, что маршал Шапошников переметнулся на сторону заговорщиков. Дочь Горбачева Ирина тоже считает, «если бы отец захотел, он мог бы заварить большую кашу». Но именно «кровавой каши», острого политического конфликта или, не дай Бог, гражданской войны он и боялся больше всего и хотел избежать, начиная свои реформы. И уж, во всяком случае, не пошел бы на такой огромный риск ради сохранения власти…»
Думаю, однако, дело не только в исключительном благородстве натуры Горбачева и в его нежелании проливать кровь. Он ведь не раз, еще на дальних подступах к Беловежью, пытался прибегать к силе, чтобы остановить давно уже намечавшееся движение к развалу Союза. Вспомнить события в Тбилиси… В Баку… В Вильнюсе… При этом, правда, действовал не очень решительно и - всегда оставаясь за кулисами, тщательно скрывая свою причастность к тем событиям, хотя всем было ясно, что без его команды «добро» или, по крайней мере, без его молчаливого согласия ничего бы там не произошло. Таков был его стиль. Гайдар, с которым мы говорим на эту тему, соглашается со мной.
– А потом, - добавляет он, - ведь только что случился путч - 19-21 августа его осуществило ближайшее окружение Горбачева. И надеяться на то, что кто-то выполнит его приказ и применит насилие против только что избранного президента России и, без всякого сомнения, самого популярного политика России, было просто несерьезно. В сущности, у Горбачева, чтобы прибегнуть к силе, не было ни одного боеспособного полка. Ни один танк не сдвинулся бы с места…
Я ссылаюсь на ближайших помощников Горбачева - Андрея Грачева, Анатолия Черняева, - уверяющих, что президент СССР не пошел на силовой вариант исключительно из-за нежелания проливать кровь.
– Им, конечно, виднее, они с ним работали больше, чем я, - говорит Гайдар, - они все это видели изнутри, но, опираясь на то, что я знаю, я бы сказал так: вполне возможно, что Горбачев не хотел крови, но то, что при этом у него не было и никаких ресурсов применить насилие в отношении Ельцина и Кравчука, - это не подлежит сомнению. Здесь одно совпадает с другим: вполне возможно, что он не хотел прибегать к силе, но уж совершенно точно, что он и не мог к ней прибегнуть - сил у него не было.
Кстати, и в окружении Горбачева не все разделяли точку зрения, что фактически оставшийся не удел президент СССР, если бы он захотел, мог бы прибегнуть к силе
– У нас никаких силовых возможностей нет. На армию не опереться.
Думаю, это было вполне ясно и самому Горбачеву.
11 декабря Горбачев дал пространное интервью редактору «Независимой газеты» Виталию Третьякову (о нем упоминает Анатолий Черняев). В сокращенном виде оно появилось в газете 12-го числа, в полном - 14-го.
Здесь Горбачев вновь утверждал, что «нам нужно союзное государство, «мягкий союз», хотя в реальности никакого союза - ни мягкого, ни твердого, - уже не существовало. Под «мягким» союзом Горбачев подразумевал такой порядок, когда «суверенные государства сами договариваются и сами формируют Центр, который им нужен». При этом как бы забывалось: как только Центр сформирован, он и начинает действовать как Центр, все возвращается на круги своя, никуда от этого не уйдешь, особенно при российско-советской традиции. Недаром Кравчук, как черт от ладана, шарахался от этого слова - «Центр». Лидеры других республик тоже шарахались, но Кравчук особенно. Горбачев не хотел этого видеть.
Тем не менее, признавая, что «реальность» складывается совсем по-другому, Горбачев настаивал, чтобы все осуществлялось «в конституционных рамках» - чтобы люди сами сделали свой выбор. Если люди - на референдуме - выскажутся за СНГ, он с уважением отнесется к этому выбору, хотя и останется при своем убеждении, что этот путь ошибочный. Если же все будет «базироваться на незаконных приемах», он будет выступать против.
А как против? Журналист спросил, готов ли он использовать свою роль верховного главнокомандующего в борьбе за собственное понимание, в каком направлении должна двигаться страна. Горбачев категорически заявил, что не собирается использовать эту роль для достижения своих политических целей. По его словам, политик, который встанет на этот путь, «должен быть отвергнут и проклят», та политика, «которая рассчитывает пустить в ход танки» для решения своих задач, не достигнет успеха; «никто не имеет права разыгрывать армейскую карту».
Вопрос на близкую тему: может ли в стране в ближайшее время случиться военный переворот? К этому времени по Москве уже поползли слухи: что-то готовится, что-то будет; в Кремле - группа «Альфа», грузовики с бетонными плитами… То ли демократы что-то замышляют, то ли противники демократии… Горбачев заверил, что все это выдумки. Демократы, - а он включает и себя в их число, - не заинтересованы в перевороте. Как говорится, по определению не заинтересованы: «это же демократы». Что касается «реакционных сил», тут дело тоже достаточно очевидно - по словам Горбачева, эти силы не смогут «собраться после путча, мобилизоваться», им не удастся еще раз использовать армию.
«В декабре 1991 года ключевая проблема уже не мобилизация валюты для закупки продовольствия, а погашение задолженности по оплате фрахта судов, которые должны транспортировать его в Россию. В это время Внешэкономбанк ССС получает директиву использовать 80 процентов от суммы еженедельных валютных поступлений на оплату фрахта советским и иностранным судовладельцам».
«К концу 1991 года банкротство советской зарубежной банковской системы становится очевидной и почти неотвратимой угрозой. Представители коммерческих банков СССР за рубежом - Б.Ельцину: