Так начиналась война
Шрифт:
Вот и наш дом. Выглядит он вымершим — в окнах ни огонька: заботы нашего коменданта о светомаскировке не пропали даром. Но перешагнул порог — и сразу окунулся в бурлящую жизнь. Над огромными, как простыни, топографическими картами колдовали операторы; офицеры-направленцы готовили распоряжения для передачи по телеграфу; до хрипоты кричали в телефонные трубки их помощники, добывая из армий последние данные обстановки. Штаб работал в своем обычном фронтовом ритме.
Ночь прошла относительно спокойно, а утром началось…
В 9 часов из штаба Южного фронта сообщили: вражеские войска
Сообщение встревожило главкома и всех нас в штабе фронта. Ненасытное пламя разгоревшихся боев могло поглотить наши резервы, которые мы с таким трудом накапливали для намечавшейся операции. Теперь все зависело от 9-й армии: сумеет ли она устоять под вражеским натиском? А мы никак не могли выяснить, что происходит в ее полосе. Генерал Черевиченко тоже не мог связаться со штабом Харитонова. Лишь в полдень командующий фронтом донес, что атаки противника в полосах 12-й и 18-й армий успешно отбиты, но в 9-й армии создалось очень тяжелое положение. Свой главный удар Клейст обрушил на ее правофланговые дивизии в общем направлении на Лихую и Каменск. Пока там выявлены две танковые и одна моторизованная дивизии немцев, но авиация отмечает выдвижение из тыла новых колонн танков и автомашин с пехотой. (Позднее выяснилось, что главный удар наносили 14-я и 16-я танковые, 60-я моторизованная дивизии и дивизия СС «Викинг»).
Натиск оказался настолько мощным, что наши войска были вынуждены с боями отходить. Судя по донесению Черевиченко, правофланговая 136-я стрелковая дивизия 9-й армии отошла в расположение 18-й армии и закрепилась в районе Дьяково, где у нас был подготовлен мощный противотанковый район. Части 30-й стрелковой дивизии отходят на Болдыреве. Из этого следовало, что между этими двумя соединениями образовалась 30-километровая брешь. 150-я стрелковая дивизия, оборонявшаяся левее 30-й дивизии, отходила с боями на Новошахтинск, а 339-я стрелковая дивизия — на Шахты и Новочеркасск. Даже не зная подробностей, можно было понять, что положение 9-й армии становится угрожающим.
Быстро проанализировав обстановку, главком не согласился с выводом Черевиченко, что армия Клейста якобы рвется на Каменск. Маршал пришел к выводу (вскоре он подтвердился), что, скорее всего, Клейст двинется на Шахты, в обход Ростова с севера.
Тимошенко спросил у Бодина, чем можно помочь 9-й и 18-й армиям. Начальник штаба фронта ответил, что в распоряжение командующего 18-й армией генерала Колпакчи подходит 99-я стрелковая дивизия, а Харитонову можно передать кавалерийский корпус И. И. Хоруна.
— Но ведь дивизии того корпуса только начали доукомплектовываться?
— А что делать? Пусть корпус Хоруна хоть немного подкрепит войска девятой армии, а тем временем в Новошахтинск подойдет сто сорок вторая танковая бригада.
— Этого мало, — возразил главком. — Клейст бросил на армию Харитонова огромные танковые силы. Нужно сконцентрировать против них большую часть
— Да, это само собой разумеется, — охотно согласился Бодин.
Наметив общий план дальнейших действий, главком спросил Черевиченко:
— Что вы думаете предпринять? Используете ли авиацию? Где Фалалеев, который выехал к вам?
— Фалалеев рядом со мной, — последовал ответ. — Вся авиация нацелена против вклинившихся танковых группировок. Войскам Харитонова приказано любой ценой закрепиться на рубеже Дьяково, Бирюково, Новошахтинск, Грушевская.
На указание главкома активнее использовать танковые бригады и кавкорпус Хоруна для осуществления контратак Черевиченко ответил, что он уже отдал такой приказ генералу Хоруну, передав в его распоряжение резервный артиллерийский противотанковый полк.
Главком заверил командующего фронтом: события убедительно свидетельствуют, что мы правильно разгадали замысел Клейста и потому нет основания опасаться его ударов на север и северо-восток.
В эти трудные, полные тревоги для войск Южного фронта дни, когда все, казалось, висело на волоске, маршал Тимошенко с присущим ему упорством не отказывался от мысли о наступлении. Он решительно потребовал от Черевиченко не ослаблять внимания к созданию ударной группировки войск в стыке 9-й и 18-й армий. Таков уж характер нашего главкома: если он принимал решение, то прилагал все силы, чтобы его осуществить.
Черевиченко не разделял оптимизма Семена Константиновича. Он сказал, что, хотя за положение 12-й и 18-й армий совершенно спокоен, тем не менее считает необходимым отвести их на некоторых участках. Это позволит сократить фронт и вывести в резерв две-три стрелковые дивизии, которые помогут Харитонову выправить положение. В возможности создать в такой обстановке ударную группировку для наступления Черевиченко сомневался. Он напомнил маршалу, что в новых четырех стрелковых дивизиях пока что нет ни артиллерии, ни пулеметов, не хватает даже винтовок.
Главком обнадежил его: Ставка поможет да и Юго-Западный фронт поделится.
Одним словом, маршал дал понять, что никакие события на фронте не заставят его отступиться от задуманного. В доказательство тому он здесь же потребовал дать ему на подпись приказ о формировании 37-й армии пока в составе 4, 176, 218 и 253-й стрелковых дивизий. До этого новая армия существовала только в нашем воображении. Теперь ее рождение было официально утверждено.
Однако и после переговоров с командующим Южным фронтом ни Бодина, ни меня не покидала тревога за судьбу 9-й армии. Лишь маршал Тимошенко, во всяком случае внешне, оставался спокойным и уверенным.
Между тем события на Южном фронте встревожили Москву. Маршал Шапошников вызвал главкома к аппарату и успокоился лишь после того, как С. К. Тимошенко заверил, что никакой катастрофы не произошло: армия Харитонова сражается с огромным упорством и в ее войсках поддерживается твердый порядок.
И я снова убедился, насколько важны в сражении точный расчет и железная выдержка военачальника.
Утром 6 ноября с Южного фронта вернулся наш штабной офицер. Он подробно рассказал, что происходило в армии Харитонова.