Так произошло
Шрифт:
Магия была дарована богами по их желанию — и была по их желанию отобрана. Но — не до конца.
Салем. Озпин. Джонатан Гудман.
Салем не могла уничтожить свое проклятие магией. Не мог сделать этого и Озпин.
Мог ли это сделать Джонатан Гудман?
Стремлением Озпина всегда было «победить», но стремление Салем не было таковым же. Стремлением Салем было «умереть».
Просто так получалось, что по разумению Салем, два их стремления ставили их друг против друга, раз за разом.
Мог ли Джонатан
И если на то была возможность… Салем была готова идти по головам.
Ей было не обойти Озпина в его интригах… Но даже у самого могущественного человека Ремнанта было лишь конечное число глаз.
Глаза, что было так тяжело держать открытыми, если бросить в них горсть песка из пустынь Вакуо.
Аифал не был всемогущим.
Вопреки мыслям самым могущественных и величайших, самых осведомленных и самых параноидальных — Аифал не был всемогущим. Даже он не мог контролировать весь мир, даже он не мог гарантировать абсолютную эффективность всех своих действий. Идеал, к сожалению, был недостижим.
Аифал не мог удержать Жака Шни на плаву. Ох, он пытался — он действительно попытался, подозревая изначально, что он сражается на далеком поле исключительно с Генералом — и ему удалось ненадолго остудить его пыл… Прежде чем обнаружить себя неожиданно на стороне проигрывающего.
Аифал пытался — но там, где Джеймс Айронвуд был не более, чем ребенком на его фоне — маячившая тень за его спиной наводила страх даже на Аифала.
Озпин. Имя, что было более сакрально, чем имя самого Аифала.
Об Аифале знали, может быть… Сто? Двести? Даже пять сотен самых могущественных, самых удачливых — или же самых неудачливых — людей на свете. Шептались о его способностях, пытались избежать его — а иногда и использовать его самого. Аифалу нравились последние — он позволял им использовать его возможности, только для того, чтобы они разнесли весть о его «слабости», о его «слепом пятне», приманивая новых и новых мух за собой в его паутину.
Об Озпине знал только он.
Это могло показаться неправдой — об Озпине знали его союзники, его противники — но никто не знал, каким Озпин был на самом деле. Это было подобно тому, как глядя на неизвестные уравнения обычные люди могут лишь пожать плечами, сдаваясь перед его сложностью — и лишь ученый может закричать в ужасе, увидев среди букв и чисел единственную пометку, что объясняла бы ему абсолютно все, что он не понимал в прошлом.
Салем не было равной в ее опыте, но она не была политиком. Даже спустя тысячелетия она так и не смогла понять, насколько на самом деле был опасен Озпин.
Когда Аифал впервые понял, что руками Джеймса Айронвуда верховодит Озпин — он осознал тщетность своих попыток удержать того на плаву. Да, он мог сопротивляться, мог сражаться, но не мог победить. И будь в его руках ы тысячу раз больше средств и знакомств, в тысячу раз больше времени — он мог лишь отсрочить падение Жака Шни.
Озпин потерял в возможностях — но вовсе не растерял своих умений. Аифал же достиг своего абсолютного пика — в то время как Озпин лишь наращивал свою мощь.
Когда шесть лет назад он вновь заключил
Как впился страх в человека, что впервые увидел движение горы, просыпающейся от векового сна.
И более всего забавно было то, что «вековым сном» это было лишь для Аифала. Он проживал лишь седьмой десяток лет — рассказы об Озпине, что был полторы или две сотни лет назад для него были «историями прошлого». Для Озпина и Салем это же было не более, чем мгновение остановки для передышки.
Шесть лет назад Озпин был для Аифала реликвией прошлого не меньшей, чем старинные обелиски или полуистлевшие записи под стеклом музейных выставок. И вот сейчас его тень нависла над Ремнантом вновь.
Аифал мог направить все свои силы против Озпина, всю свою мощь, все свои ресурсы — и этого было мало.
Озпин возвращал себе былую силу. То, о чем он слышал только в уже бесконечно далеких предостережениях Салем.
Аифал считал, что одним из важнейших показателей успеха являлось ничто иное, нежели удача. Самая обычная и самая настоящая удача.
Аифал был благословлен удачей.
Ему повезло родиться с его телом, его резервами ауры, его проявлением. Ему повезло оказываться неоднократно в нужном месте и в нужное время. Ему повезло встретиться с нужными людьми.
Ему повезло, что он создал собственную великую империю…
Ему просто не повезло встретить Озпина на пути.
Аифал мог бросить всю свою империю на сожжение ради уничтожения Озпина — и это бы не значило ничего в конечном итоге. Все, что он мог сделать — это замедлить рост Озпина. Наблюдать, как всего за шесть лет, без всякого удачного случая, Озпин возвращает себе мощь, что лишь при великой удаче Аифал построил за сорок.
Аифал все еще обладал большими сетями, большими резервами, большими возможностями… Но сейчас он уже не видел Озпина с высоты своего пьедестала. Сейчас он мог лишь наблюдать, как тот медленно поднимался к нему по лестнице. Медленно. Неотвратимо. Шаг за шагом.
Тот, кого Аифал счел своей личной копилкой, Жак Шни, был взят Озпином под контроль.
Джеймс наверняка считал, что теперь он контролирует Шни. Кварц — что он. Аифал считал, что это делает Озпин.
Аифал попробовал — исключительно для проверки не только на уровне теории, но на уровне практики сил Озпина, остановить — или по крайней мере замедлить его.
Получилось ли это? Частично. Несколько подорвать усилия Озпина по уничтожению компании Шни у Аифала удалось. Возможно он отсрочил падение Шни на полгода, а может быть и меньше. Вместо одного года на уничтожение самой крупной мировой компании исключительно политическими и мирными методами Озпин затратил полтора.