Так произошло
Шрифт:
Но первые неловкие встречи прошли — затем вторые, третьи и…
И вот, стоя на пороге дома Таянга, Саммер и двух их детей Рейвен Бранвен, одна из самых влиятельных женщин Гленн, если не всего мира, известная преступница, одновременно являющаяся и известной героиней — стояла, пытаясь придумать основание для того, чтобы не жать на кнопку небольшого звонка, висевшего на стене рядом с дверью…
Она ведь могла сейчас развернуться и уйти — сказать, что ее присутствие срочно понадобилось в… В академии — хах, Рейвен никогда не думала, что будет даже благодарна своему текущему статусу…
Или сказать,
Идеальное преступление, ха-ха…
Рейвен, ты сильна.
Рейвен сконцентрировалась на секунду, после чего сосредоточенно выдохнула и протянула руку к звонку.
Из-за двери раздалась легкая мелодичная трель какой-то щебечущей птицы и когда тренированный слух Рейвен не уловил звуков из-за двери — та даже успела выдохнуть и обрадоваться…
Прежде чем ее сердце замерло, когда за дверью раздались звуки шагов — после чего звук снимаемой цепочки — и за открывшейся дверью, мгновенно осветившей мягким светом Рейвен, появилось лицо Таянга.
На мгновение на его лице, увидевшем Рейвен, проскочила тень какой-то эмоции, прежде чем тот сделал шаг внутрь,- Рейвен?
— Да, — коротко ответила она, делая шаг вперед, прежде чем стряхнуть налипший на нее редкий снежок со своих роскошных объемных черных волос,- Джонатан… Выделил мне выходной — перед тем, как отправиться…
— Понимаю, — Таянг кивнул, после чего закрыл дверь за спиной Рейвен,- Проходи — дети сейчас спят, но они проснуться в ближайший час…
— Ага, — Рейвен постаралась не дать ни единой своей эмоции отразиться на лице.
Именно то, что ей нужно. Всего несколько секунд. Всего лишних десять минут на подготовку…
Таянг же, бросив взгляд на упаковку шоколадных печений в руках Рейвен — к этому времени она уже примерно поняла, какие подарки больше всего нравились детям, — Если ты голодна — то у нас еще остался суп со вчера — и я уже начал готовить котлеты…
— Спасибо, — Рейвен выдавила из себя слова, — Я не голодна.
Хотя, возможно, проблема была не в том, что Рейвен была не голодна — с ее текущим уровнем напряжения стало бы чудом, если бы она умудрилась съесть хоть что-нибудь.
Сделав еще несколько шагов внутрь дома, та огляделась вокруг.
Самый обычный дом с самой обычной семьей, который можно было найти где угодно в этом мире — уютный диванчик, забросанный подушками, и два кресла стоящих по его бокам — так, чтобы было удобно смотреть висящий на стене телевизор, висевший над камином…
И на небольшой полке над камином — ряды фотографий.
Саммер и Таянг, фото с их свадьбы… Кроу, Саммер и Таянг — судя по виду на каком-то фестивале… Руби и Янг, совсем еще дети, перемазанные в муке и улыбающаяся во все свои зубы Саммер между ними, с лицом вымазанным мукой…
И фотография команды STRQ. Та самая, что они сделали только поступив в Бикон — Саммер в своем белом плаще, Таянг, Кроу…
Рейвен…
— Рейвен, — голос Таянга заставил Рейвен чуть вздрогнуть — что она подавила мгновенно — и перевести свой взгляд на того, уже вставшего за стол, раскладывая на том продукты,- Ты знаешь… Мы… Поговорили с Озпином и Джонатаном…
Рейвен выдохнула, после чего прикрыла глаза.
Такое начало не продолжается
И в этот раз ее чутье не подвело ее, — Мы решили принять предложение.
На секунду Рейвен замерла, стараясь понять, о каком именно предложении она слышала, прежде чем выдохнуть,- Ты же так долго бегал от этого…
— И не могу больше, — Таянг отложил упаковку фарша от себя, после чего поднял взгляд на Рейвен,- Янг станет Девой Зимы.
Атлас
Джеймс Айронвудом был человеком с высочайшим пониманием «профессиональной этики». Если можно было так сказать, то когда-то «капитан Джимми» неоднократно становился против собственных командиров или подчиненных именно потому, что он относился к своим должностным инструкциям или приказам даже с большей тщательностью и рвением, чем от него ожидалось — или даже требовалось.
Нет, всегда существовали причины для написания правил — сотни людей погибали, десяти тысяч часов были потрачены на установление каждого правила и закона, на их отработку и постоянный контроль и совершенствование — но написанное слово не всегда поспевало за тем, что обнаруживали люди в Ремнанте. Невозможно было каждый год переписывать полностью весь сборник законов или все должностные армейские инструкции, перестраивать всю огромную систему каждый день, анализируя каждый факт, что появлялся в расположении аналитиков или же в отчетах власть предержащих.
Например «закон о непривлечении гримм».
Если гримм привлекают негативные эмоции — разве это не значило, что, технически говоря, любой человек испытывающий негативные эмоции был повинен в привлечении гримм?
Это был закон, созданный из понимания специалистов поведения гримм, из реакции государства, из взгляда огромных систем надзора, наказания, защиты населения Атласа — но это был лишь закон, написанный людьми, что не мог идеально лечь на все существующие ситуации и условия.
Поэтому патрульные полицейские не арестовывали каждого плачущего ребенка, чьи негативные эмоции, технически говоря, действительно привлекали гримм — и не арестовывали каждого увиденного актера, когда-то игравшего в телевизионной драме — и, конечно же, никакой полицейский не вламывался в дом спорящей парочки молодоженов с пистолетом наголо и криком, что он арестует их сейчас, если он тут же не помирятся и не отправятся на романтический ужин.
Технически говоря, используя лишь формальную логику — полицейский, видящий нарушение закона должен остановить это нарушение — и о существовании закона о «недопущении привлечения гримм» — полицейский должен был делать именно так. Но никто так не делал.
Просто потому, что помимо формальной логики в полицейском разуме должно было присутствовать понимание того, как именно тот должен был себя вести в каждом определенном случае, и когда он должен был использовать холодную формальную логику вершителя правосудия, а когда — свое человеческое понимание. Тот полицейский, что не мог в какой-то момент просто отступить от своих должностных инструкций и задать себе вопрос «должен ли я делать это сейчас?» был идеальным исполнителем, машиной, выполняющей абсолютную функцию обеспечения функционирования человеческого общества — но вместе с тем слишком опасным оружием, которое нельзя было оставлять без контроля.