Так романтично, так экстремально
Шрифт:
– Я знаю, чего хочу, – уверенным тоном сказала она. – Парень у меня есть, но замуж до совершеннолетия не собираюсь.
– Отлично, – поддержала я. – Умей радоваться за других, пожалуйста, – перешла я на иную мысль.
– Да – да.
– Что, «да – да»?
– Я в телефон к нему залезла. К нему приезжала грудастая Альбина.
– Кира, остановись.
– Я не вру! Я сама видела фотку…
– Какую фотку?
– Этой Альбины!
Я улыбнулась. Всего за минуту использования чужого телефона сестра увидела и чужую грудь,
– Она просила его не напиваться и не засыпать на коврике, – продолжала Кира. – Ругала, что много пьет.
– Гадость какая!
– В любви признавалась.
Я начинала верить сестре. Собственно, Кира отличалась честностью и прямолинейностью. Проворачивать авантюры в виде лукавства у нее вряд ли бы получилось. В подобном она не была замешана ранее. Тем более у нее отсутствовал интерес в том, чтобы очернить моего кавалера.
– А он? – поинтересовалась я.
– Смайлики присылал.
Вопросы к Кире отпали. Закончились все разговоры. Наступило задумчивое молчание, которое забирало силы на осмысливание правды. Дорога до дома была длительной. Оставшееся время в пути мы молчали.
– Ты веришь? – спросила Кира, когда мы вошли в дом.
– Да.
– Наставь ему рога, при нем же! Заслужил.
В дверях появилась сонная мама. Она была красивой женщиной с большими голубыми глазами. Фигуре мамы завидовали все вокруг. В свои пятьдесят с небольшим она имела сорок четвертый размер одежды. Так, например, она могла съесть бутерброд на ночь, в то время, когда ее подруги худели при помощи диет.
– Я торт испекла, – сказала мама, зевая. – Никто не пришел…
– А этот твой, Захар? – съязвила Кира.
– Спит. Давай вежливее, младшая дочь!
– Начнем с него, – решительно сказала сестра. – Пусть добавит в лексикон слова уважения. А то обращается ко мне как «Эй, ты!». И пусть перестанет язвить, сибирская язва!
В Кире играла обида. Она злилась, ввиду отсутствия внимания матери, вследствие чего невзлюбила Захара. Кира часто делала то или иное назло. Но мать не пыталась примириться с дочерью. Она вступала с ней в бой.
В этот раз мать снова не сдержалась в эмоциях и ударила Киру. Та, в свою очередь, дала сдачи. Завязалась драка. Две близкие женщины били друг друга. Я немедленно принялась разнимать их. Ночь на дворе. Нас ждал вкусный бисквитный торт, шедевр в исполнении мамы. Но вместо доброго времяпрепровождения мы находились под влиянием зла. Близкие люди устроили потасовку.
– Ненавижу! – кричала Кира. – Ты мужика променяла на дочь! А Вера мне как мать! Она носится со мной!
Кира убежала в комнату. Мать начала жаловаться на сестру. Я тем временем находилась в собственных мыслях, которые признавали отвратительность происходящих событий. Мать не имела права применять силу. Как это вообще возможно, ударить родную кровь?! И Кира тоже хороша, могла бы не провоцировать. Она же понимала
– Ты чего молчишь?! – досталось мне от мамы.
– Мама, рукоприкладство было лишним.
Я ушла вслед за Кирой. Сестра принялась собирать вещи. Она была обижена, на глазах виднелись слезы.
– Куда пойдешь среди ночи? – спросила я, присаживаясь на кровать.
– На заброшенный храм.
Кира назвала место, в котором происходили крайне негативные явления. То человек, проходящий мимо, пропадет, то женщину изнасилуют там. Отправлять сестру в сомнительное место я не могла. Да и куда, спрашивается, идти из собственного дома в свои – то пятнадцать?
– Сниму квартиру на днях, – сказала я, приняв решение на ходу. – Уйдем вместе.
– Правда?
– Абсолютная.
Кира принялась обнимать меня.
– Завтра вечером будет рок – концерт, – сказала она. – Я не хотела говорить…
Сестра застенчиво замолчала. Затем попросила сходить с ней, аргументируя тем, что там качественная музыка. Я улыбнулась, слушая воодушевленные речи сестры.
– Пошли, пожалуйста, – сказала она, скрещивая передо мной руки в вопрошающей позе.
– Из крайности в крайность!
– В душе я не формал.
– Поняла. Но без глупостей.
– Пойдешь со мной?
– Пойду в душ.
– Можно, я у тебя останусь? – спросила сестра, имея в виду возможность переночевать в моей комнате.
– Диван большой, ложись, – ответила я, задумавшись.
Ежедневно каждого человека посещают десятки тысяч мыслей. В одном популярном видеоролике была озвучена цифра в размере шестидесяти тысяч. Мы фильтруем мысли, отсеиваем их или же концентрируемся на наиболее значимых. Я, в свою очередь, напряглась по поводу того, что продолжала спать на одном диване с младшей сестрой. Чудесные достижения к тридцати двум!
Я понимала, что утрировала. Безусловно, не спала все время с сестрой. Да и как личность состоялась. Имела отличную работу. Содержала мать и ее любовника. Это все свидетельствовало о том, что я жила вполне благополучной жизнью. Но как – то взгрустнулось. Не того я хотела к половине прожитых лет…
Я сочувствовала сестре. Однако не могла заменить мать. Я могла быть только сестрой. Кире тоже помогала финансово, проводила с ней досуг. Возможно ввиду этого моя личная жизнь была размыта серыми красками.
В грустных мыслях я отправилась в ванную комнату. Не успела закрыть дверь, как увидела проснувшегося Захара. Мой отчим был на семь лет старше. Он был смуглым молодым человеком, чернявым. Полагаю, что женщинам он нравился. Самоуверенность и чувство юмора бросались в глаза. По факту же человек был с сомнительными интересами и перебивался временными заработками.
Захар стоял возле двери. Будто бы специально караулил. Молодой человек улыбался среди глубокой ночи. Хотелось спросить: «Чего скалишься?». Однако я предпочла избежать разбора полетов.