Так сражались чекисты(Сборник)
Шрифт:
— Опустите руки. Садитесь, — предложил Пантелеев. Старшины быстро привели себя в порядок, надели пилотки, но сесть не посмели.
— Вы его обезоружили?
— Мы, — ответил плечистый, русый старшина. — Когда постучали, он приготовился стрелять.
— Ваша фамилия Трещов?
— Да. Моя настоящая фамилия Трещов, я из Ленинска…
Второй старшина, небольшой ростом, чернявый, с живыми темными глазами от удивления приоткрыл рот.
— Вы, Тарас, радист, — обратился к нему Пантелеев. — Показывайте, где рация и ваши вещмешки.
Тарас живо заговорил, жестикулируя руками:
— Мы сами хотели
Смертельно опасно
Первым на допрос Пантелеев и Ерохин вызвали задержанного в форме лейтенанта.
— Назовите вашу фамилию, имя, отчество.
— Федор Сорокин…
— Это нам известно по документам, которые у вас изъяты. Какова ваша действительная фамилия?
— Федор Францевич Недлер. Родился в Сарепте…
Недлер медленно, с остановками рассказал о себе, своих родителях, родственниках. Но вдруг умолк, опустил голову. Минуту он сидел неподвижно, неожиданно поднялся, уставился тусклым взглядом в угол и громко рассмеялся.
— Сядьте, Недлер, — потребовал капитан. Но Недлер продолжал хихикать.
Пантелеев вызвал конвойного:
— Уведите! — И, обратившись к Недлеру, сказал: — Напрасно прикидываетесь. Подумайте. Мы скоро вызовем вас.
Недлера увели.
Вызвали Ивана.
Иван рассказал, что отец его был богатым крестьянином, мать — из бедной батрацкой семьи. Красивая, гордая и честная, она не ужилась в кулацкой семье, взяла ребенка и ушла от мужа. С первых дней коллективизации вступила в колхоз. Жила одиноко, растила и воспитывала сына. Иван окончил техникум физкультуры, но работать пришлось мало — началась война. На фронт пошел добровольцем, участвовал в боях, был ранен, попал в плен.
Пантелеев без ошибки определил, что было дальше. Лагерь военнопленных, голод, медленная смерть. Фашистские разведчики, подбиравшие агентуру, обратили внимание на образованного, физически крепкого молодого парня. Вопрос стоял так: или идти на службу в фашистскую разведку, или — расстреляют. Он согласился стать агентом с единственной целью: выжить, вырваться к своим.
Иван назвал десятки фамилий, дал приметы разведчиков и агентов. Он запомнил места явок, на которых ему пришлось бывать, адреса и даже телефоны.
Готовил нас майор Остер, пожилой, лысый гитлеровец, со шрамом на правой щеке… Выбросили нас троих в степи недалеко от Ленинска. Тарас ушиб ногу, шел медленно. Федор ругался, но поделать ничего не мог: без радиста не обойдешься. Я предложил зайти к моей матери, хотя Остер и запретил нам заходить в Ленинск. Я думал, что Федор не ослушается приказа, но он согласился. Мать была, конечно, рада. Тарас и я надеялись, что поживем в нашем доме хотя бы сутки. Но Федор поднял нас рано. И повел не к железной дороге, как планировалось, а в лес, за Ахтубу. Федор иногда расспрашивал местных жителей, куда ведут дороги, есть ли мосты, можно ли проехать на автомашине, перебраться вброд и все записывал, делал пометки на карте.
— А где карта, которой пользовался Федор? Ее мы не нашли.
— Может быть, спрятана в доме, где нас задержали?
Пантелеев сделал пометку на листе бумаги.
— Какое задание получила ваша группа?
— Остер поручил нам собирать различные сведения и передавать по радио. А главное — взорвать
Ерохин принес в кабинет вещевой мешок Ивана. Сначала достал пять небольших пачек овсяного концентрата.
— Неминуемая смерть каждому, кто съест хотя бы ложку супа или каши из этой «овсянки», — объяснил Иван. — Концентрат пропитан сильнодействующим ядом. Майор Остер говорил, что концентрат надо постараться отдать или для вида променять советским бойцам.
Потом достали консервные банки, черные, блестящие куски антрацита, небольшие металлические шарики.
— «Антрацит» — взрывчатое вещество. Обращаться просто: бросил в уголь на паровозе — и все. Взрывчатка сделает свое дело в топке. Консервные банки — мины. Ковырнешь — произойдет взрыв, сильнее, чем от гранаты. Шарики — это для поджогов. На каждом из них есть небольшая проволочка, она соединена с запалом, расположенным внутри. Перед тем, как бросить шарик, надо дернуть за проволочку. Огонь появится не сразу, через несколько минут.
Пантелеев спросил:
— Что за люди Федор и Тарас?
— Федор — немец, жил в Сталинграде и в Прибалтике, хитрый, изворотливый и достаточно смелый. Ко мне относится настороженно. Тарас — родом из-под Винницы. Перед войной служил радистом в танковых войсках. Попал в плен, много пережил. Мне Тарас сказал: «Нам надо держаться друг за друга. С Федором нам не по пути!»
— Тарасу можно доверять? — спросил Пантелеев.
— Вполне! — твердо ответил Иван.
Допросили Тараса. Смешивая русские и украинские слова, он подробно рассказал обо всем. Выяснилось, что Недлер собирал и передавал в фашистскую разведку не только сведения о советских войсках, но и подробные топографические данные о пойме.
— Не десант ли готовят немцы в Заволжье? — забеспокоился Пантелеев. — Надо срочно сообщить командованию фронта.
Обстоятельный допрос Тараса отложили до следующего дня. Еще раз вызвали Федора. Но отвечать на вопросы он отказался.
Допрос радиста
Пантелеев и Ерохин остались в кабинете одни. Была уже поздняя ночь. Ерохин принес кружки с кипятком, хлеб и рыбные консервы. Пантелеев достал из кармана нож, приготовился открывать банку, но вдруг рука его замерла.
— Ты не перепутал с чужими банками? — тревожно спросил он.
Ерохин рассмеялся:
— Не перепутал. В багажнике нашей машины лежали.
— Петр Иванович, срочно напишите доклад генералу Доронину. Важно предупредить каждого бойца и командира и о консервах-минах, и о концентратах с ядом.
— А что будем делать дальше? — спросил Ерохин.
Капитан помешал чай. Стал рассуждать.
— Обстановка складывается неплохо. Мы без шума задержали трех диверсантов. Двое из них на нашей стороне. Фашистская разведка считает эту группу активно действующей. Она уже на них работала, передавала информацию — это очень важно. Для нас выгодно показывать разведке, что группа по-прежнему продолжает действовать…