Так умирают короли
Шрифт:
— Видел твою последнюю передачу, — сказал Алекперов. — Про расклейщика афиш.
Сдержанно улыбнулся, давая понять, что оценил комизм подсмотренной самсоновскими операторами ситуации.
— Неплохо. Хотя парня было жаль.
Самсонов все так же молчал и выжидательно улыбался.
— Ты, Николаич, иногда своих героев ставишь в такое дурацкое положение…
Алекперов сделал пальцами левой руки так, будто щупал воздух.
— Я иногда даже думаю: «Ну что ему стоит придумать что-нибудь более безобидное».
Помолчали. Алекперов рассматривал плакат на стене. Самсонов выжидал.
— Чего нам еще ждать? — спросил Алекперов.
— Мы подготовили сюжет об обменном пункте, в котором сто рублей меняют на сто долларов.
Алекперов засмеялся:
— Да, это я видел. Мне просмотр устроили прямо в кабинете. Все, кто присутствовали, смеялись от души. Но тоже, кстати, отметили, что дураком героя выставили! — Алекперов погрозил пальцем.
— Ты же знаешь, что мои герои не ведают — до поры, конечно, что их снимают, — пожал плечами Самсонов. — И репетиций с ними я не провожу. Они на экране такие, какие в жизни.
— В жизни они не попадают в ситуации, которые ты им подстраиваешь.
— Иногда попадают. Просто этого никто не видит.
— Но ты их провоцируешь, Сергей! Это нечестно!
— Категории «честно» и «нечестно» слишком абстрактны в нашей жизни, — отрезал Самсонов.
— Ты когда-нибудь доиграешься! — засмеялся Алекперов и снова шутливо погрозил собеседнику пальцем. — Тебя скоро будут бить герои твоих передач.
Я быстро посмотрел на Самсонова. Тот неуловимо изменился в лице, но Алекперов ничего не заметил и добавил:
— А если серьезно, то я боюсь за ваш рейтинг.
— Рейтинг у нас повыше, чем у всех других, будет, — огрызнулся Самсонов.
— До поры, Сергей, до поры. Сделай передачу чуть добрее — и наберешь дополнительные проценты.
— Я не могу приукрашивать жизнь. Я показываю людей такими, какие они есть. Мне нужны настоящие эмоции, а не сироп.
— Но есть определенные правила игры…
— Я соблюдаю эти правила и не снимаю ничего такого, что не пройдет в эфир.
— А есть задумки? — осведомился Алекперов.
— Сколько угодно! Я бы хотел показать настоящие чувства, на грани фола. Ты понимаешь? Чтобы у зрителя — мурашки по коже.
Самсонов преобразился. Кажется он постепенно забыл о нас, уносясь куда-то туда, где нас с Алекперовым не было и куда нам путь был заказан.
— Представь себе морг…
Я открыл рот. Съемки в морге — это что-то. — Бетонные подиумы-столы, на них лежат трупы. Приводят группу студентов-медиков. Они будут присутствовать при вскрытии. Перед ними труп. Патологоанатом берет скальпель, и вдруг «мертвец» открывает глаза.
Алекперов покачал головой, похоже, еще не решив для себя, как следует воспринять услышанное.
— И что? — наконец спросил он. — Ты действительно находишь это интересным?
—
— Чушь какая-то, если честно.
Самсонов недобро засмеялся:
— Зачем ты говоришь неправду? Ты же профессионал и понимаешь, что этот сюжет, если его хорошо проанонсировать, заставит зрителей на время забыть о существовании других каналов. Стопроцентный рейтинг!
— Зато на следующий день совет директоров вышвырнет меня с работы.
Самсонов снова засмеялся:
— Спасибо, что ответил искренне. В том-то и дело, уважаемый босс, что я не снимаю того, что я хочу снимать. Я снимаю то, что мне позволяют. Своего рода цензура, ты же понимаешь.
Алекперов вздохнул:
— Мы не можем показывать ужасы. Да еще в прайм-тайм.
— Хорошо, не надо ужасов, — неожиданно легко согласился Самсонов. — Другой сюжет могу тебе предложить. Кабинет директора предприятия. Он вызывает к себе одного из сотрудников, начальника отдела, предположим, и объявляет о предстоящем увольнении. А мы все это осторожненько снимаем.
— И ты думаешь, будет что смотреть? — неодобрительно скривил губы Алекперов.
— Да! — с чувством ответил Самсонов. — И еще как! Ты знаешь, чего хотят люди? Они хотят с безопасного расстояния наблюдать за поведением человека, попавшего в неприятную ситуацию. Когда они смотрят художественный фильм — им это уже интересно. А если это реально происходит в жизни — это просто высший пилотаж. В истории с увольнением все комплексы маленького человека. Каждый боится потерять работу, и вдруг ему показывают, как это происходит в действительности. А наш герой тем временем начинает лебезить перед директором, рассказывать о больной жене, голодных детях и о недостроенном дачном домике. Я покажу людям жизнь!
— Это не жизнь, а унижение героя передачи.
— Да таких унижений на земле в день по миллиону! — сердито сказал Самсонов. — Это происходит ежесекундно. И никто этого еще не показал на экране. Я буду первым.
Его явно стал тяготить этот разговор.
— Мы не можем зарабатывать популярность с помощью скандальных сюжетов. Есть определенные этические нормы…
— Я иногда думаю, что ты недостаточно профессионален, — внезапно прервал босса Самсонов.
Это было вызывающе дерзко, и Алекперов замолчал.
— Я думаю так потому, что для настоящего телевизионщика есть только один критерий — рейтинг передачи. Все остальное от лукавого.
— Может, ты и телевизионщик, но не дипломат, — оценил Алекперов.
— Возможно.
— Поэтому доверь разработку стратегии программ другим.
Жесткости в голосе Алекперова не было, но именно сейчас говорил настоящий босс. Это я сразу почувствовал.
— Подумай над тем, Сергей, чтобы добавить в свои сюжеты юмора. Просто посмешнее, людям это нравится.