Так умирают короли

Гриньков Владимир Васильевич

— Это все равно произойдет, — сказала Марина. — Так почему бы не сегодня?

Я не сомневался, что она быстро наставит Саше рога. Но не думал, что это произойдет еще до первой брачной ночи.

— Не блажи! — с мольбой произнес я. — Не сегодня. Ладно?

Я пятился, но Марина не давала мне возможности отстраниться от нее и шла следом до тех пор, пока я, наткнувшись на мешки, не упал. Я чувствовал, что твердости духа мне хватит ненадолго, и не ошибся. Единственное, чего я опасался — что кто-нибудь внезапно откроет дверь. Поэтому все

произошло очень быстро. Марина вдруг засмеялась и благодарно поцеловала меня.

— Ты настоящий герой, — сказала она.

Это было похоже на шутку. И только позже я понял, что ее возбудило само ощущение близкой опасности. В день свадьбы, на каких-то мешках, и поэтому даже скоротечное удовольствие представлялось ей необыкновенной роскошью.

Еще через пять минут нас нашли. Когда дверь кладовой распахнулась, я увидел Сашу. Мне было неловко, я развел руками и пробормотал:

— Меня заперли, как видишь.

Он засмеялся и похлопал меня по плечу. Так ничего и не понял. Марина чмокнула его в щеку — игриво и буднично одновременно. «Они проживут так всю жизнь, — вдруг понял я. — Он ни о чем не будет догадываться. А у нее хватит сообразительности на то, чтобы соблюдать осторожность. Люди, которые не будут мешать друг другу. Не идеальная ли это семья?» Я вернулся к столу. Меня здесь, как оказалось, уже потеряли.

— Меня заперли, — объявил я. — В кладовой, с невестой.

— Тет-а-тет? — уточнил Самсонов.

— Да.

— Надеюсь, ты не сплоховал?

— Конечно, Нет, — не стал кривить душой я.

Все засмеялись. И Самсонов тоже. Но мне показалось, что он, единственный из присутствующих, понял меня правильно. Он был чертовски проницателен, как я успел заметить.

Мы с Мариной украдкой обменивались взглядами. Теперь Саша приставил к ней двух «телохранителей», которые маячили в непосредственной близости от его молодой жены, но этим ребятам было невдомек, что они спохватились слишком поздно.

«Телохранители» сопровождали Марину повсюду, даже когда она танцевала, и единственный раз они несколько поумерили свой пыл — во время танца Марины с Самсоновым. Ему они доверяли. Самсонов нежно поддерживал Марину, и они кружились в танце прямо передо мной, так что кровь вскипела в моих жилах. Самсонов что-то шептал на ушко своей партнёрше, и она отвечала ему с милой и несколько дерзкой улыбкой. Иногда Самсонов бросал взгляд в мою сторону, и когда это произошло в очередной раз, я подумал, не обо мне ли идет речь.

Через минуту Самсонов вернулся к столу. Он был меланхолично задумчив и совершенно недоступен. Его воинство тем временем поредело. Загорский уехал. Демин куда-то исчез, хотя его сумка осталась стоять под столом. Один только Кожемякин мужественно боролся со сном, оглядывая присутствующих пьяным бессмысленным взором, да мы со Светланой сидели, думая каждый о своем.

— Может, поедем ко мне? — шепнула Светлана.

Я не проявил энтузиазма, но она не обиделась, так как со стороны казалось, что я размышляю.

Пока я думал, Кожемякин пришел в движение. Я уж не знаю, какой рычажок соскочил в его распаленном алкоголем мозгу, но он начал бузить. Что-то нехорошее и грязное, что он все время держал в себе, вдруг выплеснулось площадной бранью и битьем посуды. Наверное, так выглядит приступ белой горячки.

Его пытались скрутить, но не могли. Кожемякин схватил в каждую руку по вилке и страшно завопил:

— Попишу!

От него отскочили, потому что угроза была совершенно недвусмысленной. Я дернулся было, чтобы попробовать утихомирить Кожемякина, но Светлана вцепилась в меня мертвой хваткой. Она, наверное, знала о нем что-то такое, чего не знал я.

И только Самсонов не испугался. Поднялся со своего места и неспешно направился к Кожемякину. На него смотрели как на камикадзе. Самсонов подошел к пьяному вплотную, протянул руку и коротко сказал:

— Дай!

Он смотрел Кожемякину прямо в глаза. Это продолжалось секунду или две. Кожемякин дрогнул и швырнул вилки на пол. По залу пронесся вздох облегчения. Но это было еще не все.

— Ты не понял, — произнес Самсонов. — Я же сказал «дай», а не «брось».

И вдруг ударил Кожемякина по лицу. Кожемякин пошатнулся, но не упал. Самсонов обернулся к нам, и я увидел, какое у него спокойное лицо.

— Светлана! Надо его отвезти домой.

Мы спустились вниз. Кожемякин шел сам. Как побитая собака.

— Бить его не надо было, — произнесла Светлана.

Мне тоже так показалось. Но у Самсонова были свои резоны, и он даже не удостоил нас ответом.

Загрузились в фургон. Самсонов остался снаружи.

— Вы разве не едете? — удивился я.

— Останусь, — хмыкнул Самсонов. — Уж больно невеста хороша!

Посмотрел мне в глаза и рассмеялся:

— Она просила, чтобы я тебе ее телефончик передал. Запиши где-нибудь, — и продиктовал номер.

Я бы записал. Но рядом сидела Светлана и во все глаза смотрела на меня. Поэтому мне пришлось изобразить равнодушие.

— Мне он ни к чему, — буркнул я.

— Как знаешь, — опять засмеялся Самсонов.

И опять мне показалось, что он знает обо мне больше, чем я могу предположить.

Я захлопнул дверцу. Светлана вывела фургон с автостоянки.

— Ничего себе девица! — сказала она. — У нее свадьба, и вдруг такие фортели.

— Да ладно, брось. Какое нам до нее дело?

Получилось очень естественно. Светлана, кажется, поверила.

А телефончик я все-таки запомнил. Память никогда еще меня не подводила.

Глава 14

Мы едва миновали мидовскую высотку на Смоленской, как нас тормознул инспектор ГАИ. Я всполошился, вспомнив, что Светлана «замачивала» тосты наравне со всеми,

— Не трепыхайся, — сказала Светлана. — Все нормально.