Так умирают короли

Гриньков Владимир Васильевич

— Вообще-то да, — сказал я, дерзко глядя ему в глаза. — Но пока не разобрался, что именно.

Самсонов, как я видел, опешил. А сидевшая рядом со мной Светлана даже затаила дыхание.

— Ничего, разберешься, — после паузы произнес Самсонов, вроде бы совершенно безобидно. Но я понял, что стоит за его словами.

Он хотел сказать мне, что придет время, и он меня заломает. Как заломал несчастную Светку. Как заломал рафинированного аристократа Загорского. Но я ему не девочка

и не Загорский: у меня воспитание вологодское, так что рога ему запросто поотшибаю. Самсонов, наверное, что-то прочитал в моем взгляде, потому что хмыкнул, подводя черту под нашим с ним противостоянием, но только на сегодня.

— Достаточно, потешились, — сказал он и извлек из кармана толстенную пачку купюр.

И на глазах у нас разделил ее на пять равных частей.

— Забирайте!

Демин взял деньги первым, потом Светлана, и только я замешкался.

— Бери, — сказал мне Самсонов. — У нас все по-честному. Заработал — получи.

Наверное, такое происходило у них после каждой съемки. Я взял деньги. И спросила

— А где расписаться?

Демин с Самсоновым переглянулись, после чего Самсонов сказал со смешком:

— Я все-таки не ошибся, когда брал тебя на роль «придурка».

Это было обидно, но обижаться не на кого — сам нарвался. Светлана еще раз незаметно положила ладонь на мое колено. К счастью, вернулся Загорский. Причитающиеся деньги он взял со стола небрежным жестом человека, привыкшего легко их получать и так же легко тратить. Демин уже выскочил из комнаты, Самсонов отвернулся к окну и потягивал из высокого стакана пиво.

— Что вы видели в Москве, Женя? — спросил у меня Загорский.

Он опустился на стул и закинул ногу на ногу.

.— Практически ничего. На Красной площади был, на Тверской улице.

Загорский почти незаметно, одними глазами, улыбнулся, но в его едва угадываемой улыбке не было ничего обидного. В этом и заключается, наверное, отличие аристократов от плебеев. Аристократы не способны обидеть.

— Это не та Москва, Женя. Настоящая Москва глубже, тоньше, духовнее. Вы видите фасад, а я покажу вам этот город изнутри.

— Как Гиляровский да? — проявил познания я.

Загорский кивнул:

— Да. Но только Гиляровский показывал Москву с грязью.

— Он показывал ее такую, какая она есть — подал голос Самсонов.

— Грязь находишь там, где ее ищешь.

— Не тебе судить, — с неожиданной бесцеремонностью бросил Самсонов.

Я взглянул на Загорского. Он сохранил на лице выражение невозмутимости, но мне показалось, что я заметил досаду.

Светлана поднялась из-за стола.

— Вы возвращаетесь в город? — спросил я.

— Да. Могу и тебя подбросить.

—

Ты пьяна, — сразу вмешался Самсонов. — Так что едешь до первого инспектора.

— Неужели вы не вызволите меня, если я попадусь?

— И не подумаю. Посмотришь, каково оно там.

— «Там» — это где?

— В. камере, милая.

Я подумал, что нам и вправду не следовало бы рисковать. Но Светлана решила иначе.

— Так ты едешь?

И чтобы не услышать вопроса: «Ты боишься?» — я поднялся и мужественно пошел следом за ней. Шел и спиной чувствовал насмешливый самсоновский взгляд.

Мы прошли через комнату, в которой спал Кожемякин. Он лежал на диване, одна рука его свесилась до пола. И опять мне в глаза бросилась татуировка: «СЛОН». Наверное, так его называли в детстве.

— Если боишься, можешь не ехать со мной, — великодушно предложила Светлана.

— Если хочешь, я могу сесть за руль, — так же великодушно ответил я.

Она заглянула мне в глаза, улыбнулась и потрепала меня по щеке. У нее была теплая и ласковая ладонь.

— Хорошо, что ты у нас появился.

— Неужели? — изобразил я удивление.

— Да.

Ее ответ прозвучал совершенно серьезно. Наверное, ей было очень неуютно в этой компании.

Выехали на шоссе, Светлана разогнала машину. Судя по всему, «гаишников» сегодня она не боялась. Вела машину совершенно свободно, и только то, как внимательно она смотрела на дорогу, выдавало ее напряжение.

— Послушайте, я хотел у вас спросить…

— Давай на «ты», а?

— Хорошо.

— Так что за вопрос у тебя?

— «СЛОН» — это что такое? Я у Алексея видел татуировку.

— «Смерть легавым от ножа». Сокращенно, по первым буквам.

Светлана увидела мое недоумение и пояснила:

— Он ведь в тюрьме сидел. Ты разве не знал?

— Н-нет.

Для меня это действительно было полной неожиданностью. Ведь телевидение — это искусство! А искусство и тюрьма никак не стыковались в своем сознании.

— Ты поосторожнее с ним, — сказала Светлана. — Он со странностями. И иногда становится совершенно невменяемым.

Глава 6

Нас ни разу не остановили, и мы добрались без приключений. Но только когда Светлана заглушила двигатель, Я обнаружил, что мы находимся у ее дома.

— Зайдешь? — спросила она.

И мне опять представился ее следующий вопрос: «Или боишься?» Я вышел из машины, и мы поднялись в уже знакомую мне квартиру.

— А ты молодец, — сказала Светлана.

— Ты о чем?