Так умирают короли
Шрифт:
– Спасибо, что проводили маму.
Доменик вздрогнул. Он слишком глубоко ушел в себя и не заметил, как к нему подошел Шарль. Мальчик улизнул от нянек, движимый любопытством или чутьем. Что порою одно и то же.
– Это мой долг, дитя.
Монах мог пренебрегать титулами. Монах-доминиканец - тем более.
– Я раньше вас не видел.
– Я и не бывал до нынешнего скорбного дня в доме графа.
– Вы кажетесь мне знакомым, - обронил ребенок, будто не слыша ответа. Его пронзительно-голубые глаза смотрели на Доменика, а тот с ужасом узнавал в этом еще совсем детском лице уже вполне ясно определяющиеся черты Филиппа Красивого. Те, кто знал короля и увидят
– Почему вы молчите? – задал вопрос мальчик, приближаясь. – Почему умерла мама?
– Господь призвал ее к себе, как призывает всякого. В свое время.
«Только к моей смерти руку он не приложил», - подумалось Доменику, который всегда относился к религии натянуто и привык использовать ее адептов во благо светской власти.
– Чушь, - проговорил ребенок и сел рядом с монахом на скамейку.
Доменик невольно отодвинулся, одновременно уступая место и увеличивая расстояние между ними. Это сын Филиппа. Это его сын. Существо из прошлой жизни, еще совсем маленькое, неокрепшее. Свежая кровь укрепляет, бастарды часто здоровее наследных принцев. Да что уж там часто… почти всегда. Шарль вырастет и проживет отличную жизнь. По меньшей мере, в это хотелось верить.
– Вы так считаете? – спросил вампир, поправляя плащ. Уже смеркалось, но кожа неприятно горела.
– Я считаю, что молодая и красивая женщина не может так рано умереть. Это несправедливо.
– Побойтесь бога, дитя. Нам ли рассуждать о справедливости?
Насколько справедливо ему, королю, превратиться в противное солнцу создание и навеки потерять связь с собственной семьей и королевством?
– Кому, если не нам? Я хочу ее увидеть.
– Вы сможете увидеть ее во снах.
Доменик повернул голову и встретился с серьезным взглядом мальчика. Странно, он выглядел совсем взрослым. Как Филипп, будущий граф Пуатье. Он тоже очень рано повзрослел. Как он сам, Филипп Красивый, Железный король, принявший королевство в девятнадцать лет. Шарлю пять. А он мыслит, как не мыслят иные взрослые. Он смотрит на мир по-своему. Что Шарлотта успела ему рассказать? Как она знакомила его с миром? О чем просила?
– Во снах… А вас я увижу еще?
– На все воля Господа.
– А какова ваша воля, святой отец? – Лазурные глаза не отрывались от серого лица старца.
Монах улыбнулся уголком губ и поднялся с места.
– Будьте сильным, молодой господин, - проговорил он. – Скоро вы поймете, что все находится здесь, - он приложил палец к виску. – И здесь. – Ладонь к груди. Тем же жестом, что и Юлиан когда-то.
[1] Постоянная должность при Папе, которую занимали доминиканцы.
[2] Пфальцграф (нем. Pfalzgraf) или Граф-палатин (лат. (Comes) palatinus) — в Раннем Средневековье граф-управляющий пфальцем (дворцом) в период отсутствия в нём правящего монарха. Буквально означает граф дворца, от нем. Pfalz — «дворец, палата» и нем. Graf — «граф». (Википедия)
[3] Речь идет о так называемом Авиньонском пленении пап. В 1309 году папский престол переехал из Рима в Авиньон.
Глава девятая. Это был не человек
Июнь 1316
Шампань
Сет
Высокую и стройную женщину, появившуюся в этих местах несколько дней назад, крестьяне поначалу приняли за мужчину. Уж слишком сильной она казалась. Но потом особо зоркое мужичье
Женщина расположилась у вдовы Фуссе, благонравной и доброй женщины, которая славилась на всю округу своей стряпней. Во-первых, домик вдовы Фуссе располагался ближе иных к господскому Шато. Во-вторых, мало кто мог потревожить уединение. Ее сторонились хотя бы потому, что она схоронила троих мужей, из которых богом был признан один. Ей было за сорок, и у нее рождались только дочери, которые быстро разлетелись по всей деревне, ибо красотой обладали неимоверной. Как и мать, видная блондинка с голубыми глазами, чья схожесть с некоторыми монаршими особами в свое время наделала шума. Вдова Фуссе приняла у себя незнакомую женщину как родную и целые сутки оберегала ее от простого люда.
И даже самым зорким глазам, самым чутким ушам и самым невозможным умам не дано было увидеть, услышать и догадаться о том, что происходило в ветхих стенах домика, о чем говорили гостья и хозяйка и что планировалось далее. Да и гадать надоело в определенный момент – крестьян беспокоило дождливое, как и в прошлом году, лето, подати, которые лишь росли. Простой народ вконец отощал в царствование Людовика Сварливого, а теперь ровным счетом ничего не понимал. Вести о смерти короля долетели быстро. А вот вестей о регенте до разрешения от бремени королевы все не было. А как жить без короля? Даже такого болезненного и странного, как почивший?
Сет, взбаламутившая деревеньку подобно камню, брошенному в тихий пруд, ожидала удобного момента, чтобы найти хотя бы намек, который бы дал возможность понять, куда направился тот, кто мог оказаться Филиппом. Ее занимала только вдова Фуссе, ее мысли и воспоминания о пропавшей младшей дочке по имени Жанетта. Девица за несколько дней до исчезновения прожужжала матери все уши про молодого господина, отправилась в лес за травами и не вернулась.
– И сдались ей эти травы? Легко же могли обвинить в ворожбе!
Вдова Фуссе деланно стонала, сидя за столом и мелкими кошачьими глотками попивая отвар. Сет следила за ней серебряными глазами. Интересно все-таки переплетаются миры. Еще двести лет назад вряд ли можно было бы найти светлую эльфийку, настолько привыкшую к жизни человека и настолько вошедшую в обычный крестьянский круг. А ведь вдова Фуссе действительно была эльфом, полукровкой, если уж на то пошло. Да и стряпню ее славили не просто так. Она в совершенстве владела умением сочетать компоненты. Будь то еда или лекарство. Или – кто знает – яд? Может, именно к ней обратилась графиня Маго, когда искала яд для Людовика? Может, именно на встречу с этой мощной женщиной отправлялась вдова Фуссе, и именно поэтому проморгала исчезновение дочки, ведь была не дома? Сет было все равно. А сама вдова помалкивала, пряча под широким драным капюшоном совершенно молодое и свежее лицо существа, как минимум половина крови которого – кровь эльфов.
– И много эльфов обвинили в колдовстве и сожгли?
Вдова прищурила красивый голубой глаз. Левый.
– Много, сударыня. Много. Красоты мы необыкновенной. К счастью, рыжих мало. Но сейчас перемешалось все. Не разобрать…
– А что Жанетта?
– Жанетта-то? Ее всегда тянуло к красивым мужчинам.
– А хозяин был красив?
– Да Господь свидетель, не видела я…
– Какой Господь, Мадлена…
Сет скривилась, вызвав у полукровки приступ смеха. Так смеяться могла только эльфийка – переливчато, тонко.