Такая долгая жизнь
Шрифт:
«Это он зря! — подумал Путивцев. — Видер хороший летчик. И только потому, что он видит во мне купца…»
— Я был бы счастлив, — продолжал Хейнкель, — если бы мог всегда работать с такими пилотами!
Пантелею Афанасьевичу почему-то стало грустно. Он почувствовал, что устал и хочет спать.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Несколько лет Лариса не видела Михаила, и сердце, казалось, остыло. А увидела…
Михаил стал еще красивее. Была в нем раньше, в пору их любви, юношеская
Она часто просила: расскажи про любовь. Когда Михаил рассказывал ей все, что помнил из книг, а Лариса требовала все новых и новых историй, он стал сам сочинять их.
Каникулы прошли быстро, и Лариса уехала.
Всю зиму Михаил где только мог доставал и читал книги.
На следующий год на лето Лариса приехала позже обычного. У нее были выпускные экзамены. Внешне за год она нисколько не изменилась: вся была холеная, налитая молодостью; толстая черная коса и зеленые глаза с лукавинкой, шалые. Но что-то с ней произошло. Рассказы Михаила казались ей теперь пресными, любовные истории, вычитанные в книгах, скучными. Однажды, когда они сидели на срубе, на краю Красного яра, и Михаил вяло рассказывал ей очередную любовную историю, Лариса перебила его:
— А знаешь?.. Как это?.. Страстно поцеловать?
Михаил смутился. Целовался он однажды — с соседкой Нюркой, но, кроме запаха борща, который она, видно, недавно ела, ничего не запомнилось ему от этих поцелуев.
— Ну, придвинься ко мне, — скомандовала Лариса. — Поцелуй…
Он прижался к ее губам и почувствовал, как они шелковисты и пахучи…
— Да не так же! — с досадой тихо сказала Лариса.
…И теперь, после каждой прогулки с Ларкой в Красный яр, Михаил ходил с распухшими от поцелуев губами.
Да, люб он был ей. И если бы не Демид… Не верил он тогда в окончательный поворот к Советской власти, в лице Мишки-комсомольца видел он эту власть…
«Вернуть бы старое, вернуть! Ведь любил же меня Михаил когда-то, любил!.. Неужели совсем забыл? Я ведь не забыла его!»
Лариса поднялась с дивана, подошла к зеркалу. Зеркало большое, от пола, в черной дубовой раме.
Оглядела себя с ног до головы: пополнела. Но мужикам это нравится. Приблизила лицо. Кожа гладкая, чистая, ни морщинки еще…
Она подошла к сундуку, открыла крышку. Стала перебирать наряды. Достала нижнее белье, в кружевах все, тонкое, как паутина. Быстро разделась. Снова подошла к зеркалу. Не спеша натянула темные ажурные чулки. «Глупости говорят: как не девушка, грудь мягкая становится», —
«Ничего… Вполне ничего… Даже очень… Замуж тебе, миленькая, надо, замуж… Ведь не девочка уже… И ребеночка…» И этой мысли сама поразилась Лариса. Значит, действительно, пора замуж…
Лариса пошла на завод, надеясь увидеть Михаила и поговорить с ним. Но в комитете комсомола было шумно, людно. Двери почти не закрывались: одни выходили, другие входили. Лариса потолкалась в коридоре, поджидая удобного момента, и тут к ней неожиданно подошел представительный мужчина.
— Вам кого, товарищ? — спросил он.
— На работу я хочу устроиться, — неожиданно для себя соврала Лариса.
— Моя фамилия — Ананьин, Сергей Аристархович. Я — заместитель секретаря парткома… Зайдемте ко мне.
Ананьин открыл дверь и пропустил Ларису в свой кабинет.
— Присаживайтесь… Так на какую работу вы хотели бы: в цех или в контору?
Лариса подняла глаза.
«Какие зеленые… просто изумрудные», — подумал Ананьин.
— А у меня среднее образование, — сообщила Лариса.
— Это хорошо! Грамотные люди нам нужны. Как ваша фамилия? Имя? Отчество? Комсомолка?
Ананьин записал все данные, поднялся, давая понять, что разговор окончен.
— Зайдите в четверг, часов в одиннадцать. Подберем вам работу.
Лариса поняла, что на заводе вряд ли удастся поговорить с Михаилом. Стала подкарауливать его после работы, неподалеку от заводоуправления. Но все как-то не получалось. То он был не один, то раза два домой его подвозил на пролетке секретарь парткома Романов. Но наконец настал такой день. Михаил из-за угла, а она — вот! Нос к носу.
— Лариса?
Лариса чуть улыбнулась кончиками губ:
— Не веришь глазам своим?
— Нет, почему же? Верю…
— Может, проводишь меня немного, — сказала Лариса и, не дождавшись ответа, пошла в темноту.
Михаил догнал ее, спросил:
— Как живешь?
— Живу у тетки, тут неподалеку. Устраиваюсь к вам на завод.
— Давно пора. А что, отец совсем не помогает?
— Помогает… Но хочу быть ближе к тебе…
Михаил ничего не сказал. Молчание затянулось и становилось неловким.
— А ты как живешь? Счастлив?
— Да, — коротко ответил Михаил. А потом добавил: — У меня очень интересная работа.
И стал рассказывать ей о своей работе. Увлекся.
— А вот и мой дом, — перебила его Лариса.
— Ну, до свидания. Заходи в комитет комсомола.
Михаил протянул руку, но она будто не заметила ее.
— А ты разве не зайдешь ко мне посмотреть, как я живу?
— Уже поздно, Лара.
— А ты помнишь, — жарко прошептала она, — Красный яр?.. Звезды, трава как ковер, и сыч: ках, ках, ках… Теперь я понимаю: он смеялся надо мной…