Такая долгая жизнь
Шрифт:
На следующий день рано утром, когда все спали, Пауль поднялся наверх, где размещались русские, и стал будить Путивцева.
— Я жду внизу, быстрее.
Володю не надо было торопить. Он быстро собрался, взял котомку, в которой лежал хлеб, выданный ему в дорогу, немного форшмака и маргарина. Спустился вниз по лестнице.
Из-под навеса, где стоял «бюссинг», доносилось урчание с характерным поклацыванием дизельного двигателя.
Белые пятна выпавшего ночью и не успевшего растаять снега, отсвечивали синим. Кирпичная труба, торчавшая в синем
Пауль заглушил мотор и поднял крышку капота. Повозился там.
— Ну, ты готов?
— Да, я готов.
— Занимай место, садись.
Пауль пошел к бараку, где жил шеф и где жил он, и через несколько минут вернулся со свертком в руках. В свертке были бутерброды. Один он протянул Володе.
Выехав с завода на дорогу, они свернули в сторону Крёпелина.
Свет фар высвечивал извилистую лесную дорогу. Машина шла не с фарами синего света, а с обыкновенными: в этот час обычно налетов не было, а если и случится тревога, они услышат сирены и с Кюлюнгсборна, и с Крёпелина.
Порожний «бюссинг» легко брал подъемы.
Пауль от природы был молчаливым человеком, всю дорогу до Крёпелина он не проронил ни слова.
Володя придремывал в углу обширной кабины, сунув нос в воротник своей «москвички».
Сладко дышал в ноги мотор теплом и тем непередаваемым запахом, которым пахнут дизели.
Тем временем показался Крёпелин. Володя делал вид, что все еще придремывает, а сам внимательно следил за дорогой. Если в Крёпелине они свернут в сторону Висмара, значит, едут на запад, а если в сторону Ростока?.. Но Росток — это тоже еще не все… Из Ростока можно тоже еще попасть и на юг и на запад… Вот если из Ростока они повернут на Штральзунд, тогда точно!.. Тогда, значит, едут они на восток…
«Бюссинг» повернул возле переезда направо, они поехали прямо. Теперь надо ждать до Ростока. И можно действительно подремать еще.
Миновали Баддоберан. По-прежнему убаюкивающе гудит дизель. До Ростока осталось совсем немного. При въезде в Росток их остановил патруль.
— Документы, пропуск! Байфарер русский?
Жандарм медленно листал документы, которые ему представил Пауль. Позвал второго жандарма. «Вот тут они меня и снимут, не пустят дальше!» — похолодев, подумал Володя. То, что первый сказал второму, Володя не разобрал.
— Хорошо, можете ехать дальше, — сказал второй жандарм.
— Это фельджандармерия? — спросил Володя.
— Да. А ты испугался?..
— Почему я должен испугаться?
— Ну… Полицай… будет бить.
— Так было раньше… Теперь война идет к концу.
— Вот как? — Пауль впервые с интересом посмотрел на Володю. — И что ты думаешь? Кто победит?
— А ты что думаешь?
— Однако ты хитрый…
Они миновали Росток и выехали на дорогу на Штральзунд. Значит, они едут на восток, к русскому фронту? Как далеко только они проедут?..
Миновали Анклам. Тут тоже — лагеря.
В предместье Штеттина их застала тревога. Пауль затормозил.
Пауль съехал с дороги и поставил машину под деревья. Вылезли из кабины. С северо-запада, со стороны Балтийского моря, приближался гул самолетов.
— Смотри! Смотри! Вон они, ами [53] .
— Может, это русские?
53
Американцы (жарг.).
— Может, и русские, — согласился Пауль.
Мощный гул все нарастал, забивал уши. Даже деревья раскачивались, казалось, не от ветра, а от гула. И сам ветер будто стал сильнее, нагнетаемый тысячами пропеллеров.
Самолеты пролетели над Штеттином, не сбросив на город ни одной бомбы. Видно, у них была другая цель. И когда они почти скрылись с глаз, небо все еще растревоженно гудело, будто по нему катились тяжело груженные товарные поезда.
— У нас нет больше орудий, у нас нет больше самолетов, у нас нет больше людей. Для нас осталась только смерть! — с горечью сказал Пауль.
— Почему только смерть? — не согласился Володя.
— Ты скажешь сейчас, что русские придут, и все будет хорошо… Возможно, будет хорошо, но не для нас, не для немцев. Я читал вашу листовку… Всюду пропаганда. Геббельс делает пропаганду, Сталин тоже делает пропаганду… Если не смерть меня ждет, то Сибирь.
— Ты не прав, Пауль. Я думаю, что ты не отправишься в Сибирь. Ты сказал: всюду пропаганда. Сибирь — это пропаганда Геббельса… Ты должен знать, что в Сибири не так плохо, как ты думаешь…
— Мой дорогой, если в Сибири неплохо, то где же плохо?
— Я не был в Сибири, но моя тетка и мой брат живут там. Они рассказывали и писали, что Сибирь — прекрасная земля…
— Прекрасная земля?! Ну, мой бог, я слышу это впервые. — Пауль даже развеселился. То ли оттого что «Сибирь — прекрасная земля», то ли оттого, что она, Сибирь, все-таки населена. Значит, жить там можно.
В разговорах незаметно проехали Штеттин. Город был сильно разрушен, как и Росток.
За городом, на автостраде, Пауль прибавил газ.
— Мы потеряли целый час, — сказал он.
— Где живет твоя семья? — не утерпел все же Володя, спросил: — В Померании или в Восточной Пруссии?
— В Восточной Пруссии.
«В Восточной Пруссии! Все!.. Больше никаких вопросов…»
Чем ближе они подъезжали к Восточной Пруссии, тем чаще их останавливали патрули на дороге. Каждый раз сердце у Володи замирало. Не высадят ли его, не задержат?..
Но все пока шло гладко. Они миновали Эльбинг. По дороге навстречу им попалась колонна битой немецкой техники. Шли на буксирах бронетранспортеры, грузовики. В кузовах были навалены малокалиберные пушки, пулеметы.