Такая долгая жизнь

Бондаренко Игорь Михайлович

Мужчины выпили водки. Нина только пригубила. Она ждала второго ребенка. Фекла тоже что-то жеманилась, не пила. Максим еще не знал об этой радости: Фекла понесла. Анастасия Сидоровна боялась кому-либо говорить раньше времени, чтоб не сглазить, но в тот день врач уже окончательно сказал Фекле: «Беременна».

После истории с Евдокией Фекла поняла, что Максим рано или поздно снова взбунтуется. Она решила обратиться к медикам. В Солодовке фельдшер дал ей адрес и фамилию врача-травника, как он сказал. Посоветовал к нему обратиться. Фекла разыскала врача в городе. Но веры в благополучный

исход дела у нее не было. «Если бы хиромант!» В хиромантию она верила. Но все, что рекомендовал ей врач, она выполняла добросовестно. И вдруг! Она еще боялась ошибиться. Боялась пойти к врачу и услышать: «Нет». Теперь уже ошибки быть не могло.

После ужина все разошлись по своим комнатам. Когда в доме все стихло, Фекла, лежа рядом с Максимом, толкнула его в бок острым кулачком:

— Чо хочешь? Чи дочку, чи сына?

Максим промолчал.

— Ты шо, зовсим онимив?

— Шо ты все граися зи мною? — недовольно сказал он.

— А я не граюсь… Я пытаю, шо ты хочешь: чи сына, чи дочь?

Фекла гордилась собой. Особым, женским чутьем улавливала она, что отношения ее с мужем теперь изменятся и будут они жить, как люди.

Максим привстал, тревожно ища взглядом глаза жены в темноте: не обманывает ли?

— Феклушка, не може цього буты?

Но он уже понял, что все услышанное им — правда. Будет у него сын, как у Михаила, или дочь, как у Алексея.

* * *

С той ночи отношения у Феклы с Максимом действительно переменились. Не было у Максима дней счастливее, чем те, когда он ждал сына. Только сына, решил он.

Михаил был тоже рад, что у Максима в семье все хорошо и что на заводе стал он заметным человеком. Когда Михаил похвалил его, Максим скромно сказал:

— Та я шо? Есть у нас в цеху и покраще меня…

Алексей славе брата ничуть не завидовал, только удивлялся. В детстве, в деревне, после того как Пантелея взяли на фронт, признанным старшим в семье был Михаил. И хотя Алексей был младше Максима, как-то само собой получалось так, что и в играх, а потом и в работе верховодил Максимом Алексей. А теперь гляди ты… «Проснулся Максимка», — ласково думал Алексей о брате.

Иногда в силу своего характера он беззлобно подковыривал его:

— Ты-то у нас, конечно, передовик, но не по той части!..

— По какой это не той части? — настораживался Максим.

— А вот по той самой. — Игривые нотки появлялись в речи младшего брата. — Ты все-таки на полкорпуса отстаешь от меня…

— Шо ты мелешь, пустобрех! — начиная понимать, куда клонит, уже с некоторым неудовольствием говорил Максим.

— Вот тесть мой по этой части настоящий передовик: тринадцать детей. А это тебе, Максимка, не трубы катать…

Тут уж, смутившись, не выдерживала Нина:

— Не говори, Алексей, глупостей.

— Не буду, Ниночка, не буду, — покорно соглашался он.

Нехотя, но Алексей задел этими словами Феклу.

— Расхвастался! — кривя в презрительной улыбке губы, сказала она. — Аника-воин!.. Хлопчика-то зробыть и не мог! А у нас будэ хлопец!

— А у меня было так задумано: сначала будет дочка, а вторым будет сын, — не сдавался Алексей.

О

ребенке, который должен был скоро появиться на свет, он почти не думал. Радовался, ждал… но кто будет, мальчик или девочка, ему было безразлично. Правда, в первый раз ему хотелось сына, и он говорил об этом Нине. Только это его и волновало тогда. Когда Нина лежала в роддоме, Алексей не переживал, как другие мужья. Был уверен, что у Нины все будет в порядке. Не она первая, не она последняя. В деревне вон как раньше рожали: зайдет за стог сена — и родит. Как кошки. А тут больница, врачи, наука… Нет! Все будет в порядке.

То, что родилась дочь, а не сын, его сначала огорчило. Но когда Алексей привез домой жену и Аллочку, как нарекли девочку, и он, развернув одеяльце, прижал к себе маленькое теплое существо со сморщенным личиком, его чуть слеза не прошибла: «Мое! Моя дочь!» И с тех пор только и слышали от него и родные и знакомые: «Моя дочь!..», «Моя Аллочка!..»

Теперь, когда Нина снова была на сносях, он старался не волновать ее по пустякам, не перечить.

От природы Алексей был ласковым. Женщины инстинктивно чувствовали это и тянулись к нему. Он был не прочь и поухаживать за некоторыми. Но теперь Лешку будто подменили. Одна Лариса не желала замечать происшедшей в нем перемены.

Лариса нравилась ему с того далекого дня, когда он застал ее в лаборатории одну в обеденный перерыв. Как-то все случилось само собой, что они стали целоваться. Но он сознавал, что, целуя его, она думает о Михаиле, на которого он был похож. Если бы не так, если бы она любила его… Но теперь об этом нечего было думать. Все решилось. Его жена — Нина! После рождения ребенка она очень похорошела.

За эти пять лет все изменились. Алексей возмужал, стал серьезнее. Переменилась и Лариса. Не внешне, нет! Та же стать и красота рано расцветшей женщины. Но не было в ней той открытости, которую Алексей почувствовал, когда она целовала его тогда в лаборатории: шепча: «Как ты похож на Мишу!..»

В ее зеленых глазах теперь нередко сверкали не только прежние солнечные смешинки, но как бы капельки яда. Ее острого языка побаивались даже женщины. С мужчинами она держала себя так, будто все они… просто ее подданные. Она не желала знать об их тревогах, болях, бедах. Их предназначение было в том, что они должны поклоняться ей, служить… Так она вела себя и с Алексеем.

Лариса работала теперь не в лаборатории, не с Ниной Путивцевой, а в библиотеке, куда устроил ее Ананьин. Но то, что Нина ждет ребенка, Лариса знала и однажды, встретясь с Алексеем, завела об этом разговор:

— Рад?

— Конечно. А чего ты, Лариса, не родишь?

Лариса улыбнулась. И вот тут-то изумрудные капельки яда и мелькнули на солнце в ее глазах.

— А мне не к спеху с пеленками возиться…

— А как поживает твой муж? — спросил Алексей.

— А что ему сделается?

— Доволен он новой работой?

— А это ты у него сам спроси! — И Лариса пошла, даже не сказав «до свиданья».

А Алексей все же не удержался и глянул ей вслед.

ГЛАВА ШЕСТАЯ