Такая Империя

Вишневский Сергей Викторович

— Разбитый механизм для подъема стальных решеток за воротами, — прочитал паладин. — Это серьезная работа. Тут простым крестьянам, боюсь, не справится.

— Этим в любом случае придется заняться. Я думаю, мы можем выделить кузнеца для ремонта, а также пару плотников. Уж с шестернями и цепями они должны справиться.

— Возможно ли обещать кузнецу и плотнику дополнительную оплату? — сразу уточнил подчиненный.

— Можешь, но попробуй обойтись минимальной платой, — вздохнул калека. — Для восстановления

наших земель не хватит того, что мы смогли захватить у армии шимат. Нам нужно максимально экономить.

— Я вас понял, — кивнул паладин и сделал пометку в книге.

В этот момент в дверь постучали и из-за нее послышался женский голос:

— Обед!

Паладин и не подумал шевелиться, пока не дописал заметку. После этого он внимательно посмотрел на Родгаза и дождался, пока тот не сложит бумаги и с трудом не поднимется на ноги.

— Пойдем, — произнес калека, с трудом выйдя из-за стола. — Надо поесть. Я планировал глянуть как идут дела у наших артефакторов. Они обещали сегодня наладить контроль вокруг этой крепости.

Калека с кряхтением прошел по комнате и, дождавшись пока паладин соберет свои бумаги, вышел за дверь. После трудного подъема на жалкие четыре ступеньки, он оказался в столовой.

— Где остальные рабочие? — недоумевающе поинтересовался Родгаз, когда обнаружил, что в большом зале с длинными столами, которые поставили специально для кормежки рабочих, сидит всего пять человек.

— Большинство семейные, — пожала плечами женщина, протягивавшая тарелку с кашей и вареным корнеплодом калкеке. — Они за своей пайкой приходят и уходят к своим. Детей и женщин тоже чем-то кормить надо.

— Ты знаешь. — вздохнул Родгаз, приняв в руки свою пайку. — Я долго думал, сколько мы протянем без помощи, когда стояли против Шимата. А сейчас я смотрю на то, что принесла нам война и думаю о том, сколько мы будем восстанавливать наши земли.

— Не один десяток лет, — кивнул паладин, получив свою тарелку с дымящейся кашей.

— Самое страшное знаешь что? — спросил Родгаз, поковылявший к выходу из столовой.

— Сожженные поля?

— Не так уж и много они сожгли, — ответил предводитель сил ордена и выйдя на крыльцо подошел к трем бревнам, сложеным пирамидой. — Зерна хватит на еду и посев. Если, конечно, его получится сохранить.

— Тогда ремесленные артели и шахты, добывающие…

— Думай! Думай лучше! Ты уже не просто паладин. Ты прошел войну и видел столько, сколько не каждый наемник в старости сможет рассказать! Все это можно восстановить! Нужно только терпение и труд! Что нельзя восстановить после войны?

Старик с трудом облокотился на бревна и с кряхтением на них устроился.

— Людей, — догадался собеседник. — Сколько бы труда мы не вложили, людей от этого больше не станет. А

если и станет, то они откуда-нибудь придут. Это будут не местные.

— В этом все и дело, — кивнул калека и закинув первую ложку, как за ним внимательно наблюдает худой мальчишка лет двенадцати.

Он что-то сказал двум маленьким девочкам, которые стояли рядом с ним, и отправился прямиком к нему.

— Самый главный ресурс, который у нас есть — это люди, — успел пробормотать он, прежде чем к нему обратился незнакомый ребенок.

— Вы Родгаз? — спросил он, пристально разглядывая калеку.

— Да, меня так зовут, — кивнул калека и внимательно оглядел парня.

Старые, явно не по размеру большие сапоги, широкие закатанные штаны и зашитая кривым швом одежда. Складывалось ощущение, что парня одели в обноски старшего брата, явно большей комплекции.

— Я в бригаду проситься пришел, — произнес парень и замялся.

— В бригаду? — хмыкнул стоявший рядом паладин. — Ты топор то поднять сможешь?

— Смогу! — напившись произнес мальчишка. — У меня отец плотничал! Я с ним и лес валил, и сучья рубил! Если по простому и с инструментом, то я и посуду резать умею!

— Целый плотник, — хмыкнул паладин. — А отец твой где? Старший кто?

— В земле батя, рядом с матерью. Сам хоронил. — серьезно произнес парень и с вызовом уставился в глаза воину, который не донес ложку ко рту. — Я старший.

Родгаз, наблюдавший за парнем, поинтересовался, указав на двух девочек:

— А там кто?

— Одна сестра, а вторая приблудная. У оврага сидела, куда Шиматцы трупы свалила. Сама не говорит. Даже имени не знает.

Предводитель сил ордена еще раз оглядел парня и покачал головой.

— Каждый в рабочей бригаде получает пайку. И каждый работает на совесть и по силам. Ты не сможешь работать так же как они.

— А вы попробовать дайте! — еще сильнее насупился мальчишка.

— Лет то тебе сколько? — поинтересовался паладин.

— А что вам мои года? Шиматские ублюдки не спрашивали сколько мне лет, когда стрелами гнали! Когда брюхо с голоду сводит, что-то я не припомню, чтобы оно меня спрашивло за возраст.

Родгаз задумчиво кивнул и протянул ему оставшуюся в тарелке кашу.

— Бери.

— Я за работой подошел, — мотнул в сторону парень. — Перебиться ложкой каши — хорошо. Только вот, завтра тоже есть захочется.

— Бери, — повторил калека и спустился с бревен, после чего сунул ему в руки миску. — Читать или писать обучен?

— Нет, — мотнул головой мальчишка. — Грамотный был только староста.

— Плохо, — задумчиво произнес калека и обошел парня кругом. — Ну, ка! Сними рубаху.

Мальчишка снял залатаную рубашку и глава сил ордена кивнул своим мыслям.