Такая как есть (Запах женщины)
Шрифт:
– Здесь – это значит здесь. Я не позволю ее вытолкать отсюда. И кое о чем позаботилась, прежде чем прийти сюда. Я повидалась с одним джентльменом. Он настоятель лютеранской церкви, к которой я принадлежу. Я рассказала ему все о тебе и о твоем ребенке. Он будет позванивать время от времени – по своему усмотрению. И если ребенка не окажется в доме, если девчонка не будет жива-здорова, он позвонит мне, и тогда я все сообщу прессе. И тебе это не понравится, так ведь?
Женщина-маска хранила молчание.
– Ты должна понести наказание за содеянное – шлюха в красивых перьях… Я оставила все необходимые бумаги
– Не забывай, – проговорила женщина-маска свистящим шепотом, – я больше не несчастная беженка.
– Я прекрасно знаю, кем ты стала. Ты шлюха, которая заставила моего сына жениться на себе, а потом сбросила ему на руки свое отребье. Ты заплатила ему, но не думай, что я собираюсь вернуть тебе хотя бы пенни из этих денег. Они все истрачены.
– Старая лгунья, – проговорила женщина.
– Тогда попытайся отнять их у меня! Подай в суд!
Молчание, воцарившееся в комнате, словно придавило девочку к ковру. Она не могла вынести тяжести той ненависти, которой были наполнены эти две женщины, и беззвучно заплакала. Слезы закапали на пальто – она осознала, что ненавидевшая ее женщина теперь бросает ее другой, которая не желает даже взглянуть в ее сторону. «Папа, – мысленно взмолилась она. – Папочка, где ты?»
Она видела, как ноги в больших кожаных туфлях тяжело зашагали к двери, и тотчас бросилась за уходящей Мэри Брент:
– Пожалуйста, не оставляйте меня… Я не могу здесь оставаться… Пожалуйста, возьмите меня с собой… Я буду хорошо вести себя, обещаю… И не буду плакать… пожалуйста, не оставляйте меня здесь…
– Иди к своей шлюхе-матери, – Мэри Брент оторвала пальцы девочки от своей юбки. – Пусть она ухаживает за тобой, это ее обязанность.
– Она даже не хочет смотреть на меня. Пожалуйста… не оставляйте меня здесь. – Перспектива остаться в этом чужом доме, с этой незнакомой женщиной, полной ненависти и враждебности, ужаснула девочку. Ее плач переходил в истерику, всхлипывания становились все громче и громче. Что она такого сделала, что вызывает такую ненависть, почему все отворачиваются от нее? Она так старается быть хорошей и плачет только в кровати, когда ложится спать и когда никто не может увидеть ее слез. Почему же никто не любит ее? Почему они говорят так, словно она неодушевленный предмет, который ничего не слышит, не видит и не чувствует…
– Ты остаешься здесь! – выкрикнула Мэри. И, уже держась за дверь, закончила, обращаясь к Еве: – Запомни, я буду следить. – И дверь за ней захлопнулась.
«Спокойно, – сказала Ева самой себе, бережно поглаживая ладонями выступающий живот. – Спокойно… – она закрыла глаза, глубоко вздохнула, устанавливая сбившееся дыхание и прислушиваясь к тому, как все ровнее и ровнее начинает биться ее сердце. А потом, по-прежнему не глядя на всхлипывающую
– Отойди от двери, – сказала она. И голос ее был таким, что девочка отшатнулась от косяка.
Когда вошел дворецкий, Ева проговорила:
– Эта девочка останется здесь на некоторое время. – Она по-прежнему не смотрела на дочь. – Накормите ее и приготовьте комнату. Из тех, что находятся на самом верху. И пришлите ко мне Элен.
– Да, мадам.
Дворецкий подошел к девочке, но та отпрянула от него.
– Иди с ним, – проговорила женщина. – Сейчас же! – Она только чуть-чуть повысила голос, но девочка тотчас взяла протянутую руку дворецкого.
Ева слышала, как затихают всхлипы. И вот наконец в комнату вернулась тишина. Ева прикрыла глаза, пытаясь снять волнение. Бесшумно вошла Элен – ее домоправительница.
– Тут появилась девочка, – проговорила Ева, – она здесь пробудет некоторое время. Надо, чтобы кто-нибудь присматривал за нею. Кого бы ты могла предложить?
– Может быть, Урсулу, – не выдавая своего удивления, предложила Элен… – Она сама из большой семьи и умеет хорошо обращаться с детишками.
– Тогда позови ее ко мне. Приготовьте для них обеих комнаты. Где-нибудь в дальней части дома, чтобы их присутствие не беспокоило меня. На самом верху. Позже я подумаю о постоянной няне. Посоветуйся с Жаком.
– Хорошо, мадам, – Элен оглянулась. – А у девочки есть какие-нибудь вещи?
– Понятия не имею, – проговорила Ева раздраженно. – Если нет, тогда подумай, что ей нужно. Реши сама все эти вопросы, только держи ее подальше от меня, ты поняла?
– Да, мадам, – Элен снова помедлила. – А как зовут девочку?
Ева ответила не сразу, а потом проговорила безразличным тоном:
– Брент. Александра Брент.
Ева ничего не стала рассказывать мужу, поскольку хорошо знала, насколько мало его интересует то, что творится в доме. Есть такой сорт людей, которые совсем не задумываются над тем, что происходит вокруг них. Его заботило только, не помешает ли плохая погода его занятиям спортом, отглажены ли у него рубашки и вкусно ли приготовлена еда. Ева также знала, что никто из прислуги не осмелится ничего рассказывать ему о происшедшем. Ева сама вела дом, точно так же и сама управляла свими предприятиями. Требования она предъявляла высокие, но и платила хорошо. «Пусть думают, что хотят, – решила она. – Дом достаточно большой. Верхние этажи – а девочку поселили на последнем, – как зарубежные страны, очень далеки и от меня, и от Кристофера. Скорее всего, он и понятия о них не имеет. Девочку не будет видно и слышно. А когда я смогу обдумать все спокойно, то решу, что делать дальше. А сейчас главное – это мой будущий сын. Я не могу себе позволить нервничать из-за всего этого».
Несколько дней спустя Урсула – девушка со свеженьким личиком, которая должна была присматривать за Александрой, – подошла к Элен.
– Меня очень беспокоит девочка, – сказала она. – Она не ест, не разговаривает. Сидит на одном месте и плачет по ночам. Все время. Я еще никогда не видела такого несчастного ребенка.
– А у нее есть игрушки?
– Да. Я купила ей куклу, несколько головоломок и цветных карандашей для рисования. Она даже не взглянула на них.