Такая разноцветная жизнь
Шрифт:
Сергей молчал.
– К нижним соседям сам пойдёшь отношения выяснять.
Вечернее выяснение растянулось на целый час.
– Ну, что? – крикнула Ирина из кухни, когда муж вернулся.
– Нужно оплатить побелку и ремонт телевизора.
– Значит, очередная зарплата уйдёт соседям, – констатировала жена.
Почувствовала, как её снова захлёстывает волна раздражения. Оторвалась от приготовления ужина. Вошла в комнату, чтобы продолжить скандал, глядя виновнику сегодняшней катастрофы
Сергей спал на диване, не успев переодеться после работы. В неудобной позе, неловко подогнув руку. Рядом в коляске мирно посапывал Матвейка. Манечка заснула среди игрушек, на расстеленном в центре комнаты одеяле. Она тоже устала: осталась сегодня без дневного сон-часа.
Ирина подняла дочь на руки, унесла в кроватку. Подсунула подушку под голову мужа, укрыла пледом.
Суматошный долгий день закончился…
Сикось-накось
«Я – законченный идиот! Как можно было почти три дня наблюдать, как Иришка мучается, и не посмотреть живот?! Точно говорят: на родственниках профессиональное чутьё буксует. Только бы не было слишком поздно!»
Сергей спешил домой. Он полутора суток провёл в хирургии, включая две полные дневные смены и ночное дежурство между ними.
Стоял промозглый осенний вечер. Моросил дождь. Отправляясь на работу вчера утром, Сергей не предвидел погодных катаклизмов, не взял зонт и теперь чувствовал, как холодные струйки затекают за воротник болоньевого плаща.
Дверь открыл своим ключом. В прихожую, грохоча игрушечным грузовиком на верёвочке, выбежала Манечка. Щёки вымазаны чем-то оранжевым.
– Сеёза плиcол! – радостно запрыгала она, пытаясь обнять. Светлые кудряшки прыгали вместе с ней.
– Подожди! Я мокрый. Дай сначала разденусь.
Скинул плащ, ботинки. Подхватил дочь на руки.
– Мама! Ма-ма! – истошно вопил Матвейка, держась за решётку детской кроватки. Оторвал ручки от страховки и тут же шлёпнулся на пол. Сергей спустил с рук Манечку, поднял сына. Обнаружил, что ползунки у того мокрые. Пока менял малышу штанишки, привычно приговаривал:
– Я – папа. Па-па!
– Сеёза! – веселилась Манечка.
– Ма-ма! – повторял Матвейка.
Иногда Сергея огорчало, что дочка (ей всего было два с половиной года) и десятимесячный сынишка не называли его папой, но верил, что это временное явление.
Из кухни выглянула Ирина. Бледная. Осунувшаяся. Движения осторожные, будто боялась что-то повредить внутри себя.
«Просмотрел я жену! – вновь шевельнулась тревожная мысль. – Вон как глаза ввалились, блеск лихорадочный. Губы сухие».
– Давай-ка я тебе живот посмотрю! Ложись на диван.
Подержал руки под струёй горячей воды, чтоб согрелись с улицы.
– Сегодня рвота была?
– Три раза. Только ты осторожно трогай. Желудок сильно болит. Как я могла так отравиться?
– Покажи пальцем самое больное место.
– Вот здесь, –
Руки Сергея мягко легли на Иришкин живот. Осторожно надавили… Сильней…
Глаза жены распахнулись удивлённо:
– Не больно…
– А здесь?
Он передвинул пальцы вниз и вправо.
– Ой!
«Вот оно!»
– Давай собирайся! В хирургию поедем.
– У меня что, аппендицит?!
– Сама видишь, где болит. И я, дурак, за три дня не догадался живот посмотреть!
– Я и не чувствовала там ничего. Казалось, что желудок взбунтовался. Тошнило… – она никак не могла собраться с мыслями. – Клиника же должна была измениться! Почему боли в динамике не поменяли локализацию?
– А то ты не знаешь: у врачей всё сикось-накось. Собирайся!
В отделении Ирину отпустило. Мысль, что сейчас ей отрежут всё больное, вызвала облегчение. Раздражала только суета вокруг. Дежурный врач-травматолог и хирург, которого муж вызвал в качестве ассистента, по очереди появлялись возле её кровати, осматривали и удалялись на совещание в ординаторскую.
– Ну чего вы тянете? – не выдержала она наконец.
– Сомневаются, – объяснил муж, – клиника нетипичная. Боятся внематочную просмотреть.
– Пусть тогда ещё гинеколог посмотрит! Режьте меня уже!
– Куда торопишься? – удивился Михаил, однокурсник и коллега Сергея.
– Потерпел бы трое суток, тоже заторопился!
– Вот и удивляемся: слишком уж ты бодрая для такого длинного хирургического анамнеза, и типичного симптомокомплекса нет.
Когда решение об операции, наконец, приняли, и медсестра поставила ей подготавливающий укол, боль впервые за эти дни отступила. Ирина сразу поплыла. Прилегла и мгновенно провалилась в сон.
Очнулась, когда та же медсестра тронула за плечо:
– Пора на операцию. Под халатиком какое бельё? Шёлковое? Снимите. Халат снова оденьте и идите за мной.
Плохо соображая, как сомнамбула, двинулась вдоль коридора за белой спецодеждой. В предоперационной медсестра скомандовала:
– Халат снимайте и заходите в операционную.
Дверь туда была широко открыта. Возле стола наготове стояли врачи в операционных костюмах, перчатках и масках. Ярко светила бестеневая лампа…
Кто-то тронул её за плечо.
– Что? Пора на операцию?
– Тихо! Тихо. Лежите. Вы там уже были. Градусник возьмите.
«Была?!» Руки скользнули к животу, нащупали повязку. В памяти всплыла картина: открытая дверь, белые фигуры и яркий свет бестеневой. «Всё позади. Как хорошо!» Огляделась. В палате ещё трое. «Интересно, что им отрезали?»
На соседней койке завозилась пациентка, откинула одеяло, попыталась расправить больничную рубашку под спиной:
– Да она у меня вся кровью залита! Нужно попросить, чтобы поменяли.