Такие как мы
Шрифт:
По-хорошему, её надо на глазах всех остальных, отправить к праотцам, и в наказание, и в назидание. Но кто это будет делать? Штатных палачей у меня нет, а доверить столь «ответственное» дело своим девчонкам, или тому же Немо, я не могу. Ни к чему это. У них «крыша» и так на мелких гвоздиках держится, а от такого она быстро сползёт, и опустится ниже плинтуса. Нет, это не вариант.
— И что, в погребе их не нашли?
— Крапива жгёт?
— Причём тут крапива?
— Мы их в крапиве прячем.
— Так она же сухая?
— Мы с Надькой, пока Ева гоняла эту, туда свежей набросали. Эти не догадались, что под
Ну, это понятно. Я бы тоже боялся растения доселе не виданного, от которого появляются ожоги, и очень неприятные ощущения.
— Ева, выпускай своих близнецов. Нечего им там прятаться, простудятся. Верка, переведи.
А женщину, я отпустил к подругам. Потом с ней разберусь, но сначала познакомлюсь с Омумом, и с Немо, есть большое желание потолковать по душам. Предатель.
Дневное марево пошло на спад, и колыхающаяся в жарком воздухе подсохшая трава, от усталости перестала раскачивать пушистыми кисточками. На смену жаре, напасти номер один, постепенно приходила напасть номер два — гнус. Местные насекомые, в отличие от земных коллег, не имеют кровожадного характера, за редким исключением, но имеют непревзойдённую настырность лезть в нос, рот, уши… ну и в остальные дырочки и мелкие щёлочки.
После тяжёлых трудов по наведению порядка, я изволил отдыхать под раскидистыми кронами каштанов, и слушать убаюкивающий голос Евы, рассказывающей о своей жизни. Из этого рассказа я не понял ничего, но голосок молодой женщины, был мелодичным и услаждал слух. Научиться говорить нормально, буду учить её петь. Пора приобщать местное общество к высокой культуре. Надю, научу рисовать, а из Веры, уже сейчас получается неплохой кулинар. Немо пока не задействован в общественной жизни, значит приобщим его к спорту. Будем делать из него легкоатлета. Марафонца, например. Нам, его ноги ой как нужны будут в ближайшее время…. Если не придётся отправить его вслед за Изыром и Омумом. Но, не хотелось бы. Привык я к нему, хороший, в сущности, парень, и тараканов у него в голове умеренно…. И мужиков не хватает. Я один, с этим гаремом не разберусь. Без мужиков, начнутся бабьи свары, от которых приходилось, порой, убегать в прошлой жизни. А здесь куда бежать?
Левый глаз начал закрываться. Правый ещё сопротивлялся сну, когда ко мне подбежал Болик, дежуривший на крыше сарая. Её я приспособил под временный наблюдательный пункт, пока не сплели смотровую башню.
— Немо идти…. — пропищал едва не съеденный близнец и, шмыгнув носом, испуганно добавил, — Омум идти.
Ну, если «Омум идти», то мне пора выдвигаться ему на встречу. Неприятное, не очень желанное, но необходимое событие надвигалось на меня гигантским катапиллером, с непредсказуемыми последствиями.
К этой встрече я приготовился заранее, и тратить драгоценные минуты на лихорадочные сборы не пришлось. Было лишь одно сожаление — мой щит, экспроприированный у меня недоделком по имени Омум. Впрочем, мало иметь, надо уметь пользоваться. А откуда у дикаря, никогда не державшего в руках средств пассивной защиты, такой опыт?
Встречали пришедшую «братву» всем миром.
Ничего не подозревающий Омум, шел впереди с закинутым за спину щитом, неся на правом плече один конец моего копья,
Ну, настоящий, блин, придурок этот Омум. Я расслабился.
— Так, девочки все по местам, а ты, топай сюда, — я подтолкнул к воротам скво Омума, и поднёс к её горлу нож. — Надя, переводи.
— Дёрнешься, убью. Скажешь лишнее, убью. Сделаешь, не то, что говорят — убью.
Человек всегда любил бравировать перед собой, другими людьми, природой, надевая на себя царский венец. Даже сходя в могилу по причине беспросветной тупости, бравирует умом и сообразительностью. Такова природа, этого вида, и особенно ярко она выражена в представителях сильной её половины.
Охотнички, не бросили свою добычу, как было бы правильнее, а выпрямив спины, будто несут килограмм ваты, бравурной походкой подошли вплотную к закрытым воротам.
Сквозь щёлку, меж переплетённых прутьев, я рассмотрел будущего покойника.
Не высокий, как все аборигены, под метр шестьдесят, не очень коренастый, можно сказать поджарый, густо заросший шерстью гоминид. Ноги согнуты, как будто их обладатель болел в детстве рахитом. Выпуклый лоб, с густыми бровями на выпуклых надбровных дугах. Омум мало походил на красавца Немо, и даже на своего товарища, плывущего сейчас где-то по Яузе. Наверное, другая национальность, или раса.
Кстати о расах. Многие писатели, не знаю с чей подачи, усиленно путают понятия раса и вид. Представители разных рас, отличаются друг от друга только внешним видом.
А представители разных видов, генетически. Например, шимпанзе это один вид, а орангутанг другой. В частности — человек разумный разумный (Homo sapiens sapiens), это один вид, а человек разумный неандерталец (Homo sapiens neanderthalensis) совсем другой вид. И они отличались не только внешне, но и по количеству хромосом. И между ними, НИКОГДА не могло быть общего потомства. Хотелось бы, что бы писатели, особенно специализирующиеся на фэнтэзи, определились — эльфы, гномы, орки, гоблины, тролли, и др., это разные виды, или расы?
Омум вытащил из-за широкого, кожаного, моего, ремня, мой топор, и начал колотить в мою плетёнку. Звук получился, так себе, шелестящий и еле слышный. Но Омуму, похоже, было всё равно, он наслаждался самим фактом владения «божественным» оружием.
— Ваш выход мадам, — я сильнее нажал клинком на сонную артерию.
— Омум? — спросила дикарка, под нашу с Надей диктовку.
— Да, женщина. Ты зачем спрашиваешь? Ты так ждёшь своего вождя, что не смотришь в степь, ожидая меня?
— Омум, я смотрела в степь, и ожидала тебя.
— Тогда отодвинь деревянную шкуру, и впусти меня.
— Я не могу отодвинуть деревянную шкуру, я боюсь.
Бравурно-радостное лицо Омума поскучнело, и бисеринки пота на висках сменились, ручейками.
— Чего тебе боятся женщина?
— Львов, мой вождь.
— Ты дура, женщина. Если я стою здесь перед тобой, с хорошей добычей, значит львов здесь, нет. Открывай женщина, и не испытывай моего терпения.
Скво, с нашей подсказки замолчала, делая вид, что раздумывает.
— Омум, я открою деревянную шкуру, только ты подойди поближе и я открою тебе маленькую щёлочку, что бы кроме тебя никто больше не проскочил.