Такие как мы

Шевцов Илья

Верка посмотрела на мой помятый вид, и вытолкала из толпы испуганную женщину с такой же испуганной маленькой девочкой лет пяти.

— Их в баню. Ева, шкурки у нас ещё остались, подбери на них что ни будь. И на веранду их. Остальных пока приставить к делу.

— Надя, сколько у нас хкрумов в погребе?

— Это к Верке, она запасами ведает.

Верка подумала, подсчитывая что-то в уме, и задумчиво проговорила:

— Штук тридцать есть….

— Раздать лопаты, пускай копают. Пусть хлеб насущный зарабатывают в поте лица.

— Хлеб? У нас такого нет.

— Знаю.

Еду пускай зарабатывают. Просто так никого не кормить, кроме детей. И…. пацанов Немо отдайте, он знает, что с ними делать.

— А где копать?

Половина новоприсоединённой территории была ещё не вспахана, а сажать в следующем году придётся много. И о хлебном поле пора думать, но здесь ему места мало, всё под картошку уйдёт. А ещё огород нужен под всё остальное….

— Перекапывайте здесь все, что не вспахано…. Только у печи и у кузни не надо. Здесь закончите, с осторожкой за южными воротами начинайте копать. Разберёмся с делами, забор переносить будем.

— А как же мыть?

Я вздохнул.

— Ева, шкурки приготовишь, выбери себе пару женщин. Покажи им как из травы накидки плести…. Наплетут, тогда мойте. А где Немо?

Немо торчал у кузни. Не у неё самой, а стоял на лестнице и что-то говорил через стену.

— Немо, что у тебя тут? — глупый вопрос, но на другой не хватило соображалки, похмелье было в самом разгаре.

— Да, вот, — Немо, посмотрел на мою помятую рожу и чихнул, — охотники тут.

— Чего, хотят? — не понял я, о чём идёт речь.

— Ну, так не знают, что им делать.

Во, блин, дают. А кто знать должен?

— Гони их в шею, если не знают, что делать…. Стой. На охоту пускай идут. На север их отправь. Пускай узнают, куда коровы мамонтовые, итить их, делись. И о шкурах им напомни.

— Не пойдут.

— Это почему ж, это?

— Нечем, охотиться…

А, ну да, всё их оружие сложено около северных ворот… с нашей стороны. Придурки лохматые, не думали, куда метают свои копья.

— Отдай, и гони…. Потом ко мне придёшь, у меня к тебе особое задание будет.

— Алекс, тебе надо показаться, они меня не послушают. Я не вождь.

А уж, меня они как послушают-то…. Поймут ли, только? А, где наша не пропадала.

Я залез на лестницу, и в обычной для меня манере послал их, на чистейшем русском на… охоту.

Охотники заслушались, и заколдобились от непонятного языка и подозрительного запаха. Ничего, перетопчутся, у меня зубная паста закончилась.

— Немо, ты не всё переводи, не надо. Видишь я не в духе. Не поймут.

Немо покачал головой, и быстро затараторил на «тарабарском», размахивая руками. Он их тоже посылал, но в другое место и по другому поводу.

Ох, как тяжело-то…. Всё, введу сухой закон. Сам пить не буду, и другим заповедую. Заповедь на каменных скрижалях выдолблю, и школьников к ним водить будут на экскурсию. Пророк, итить меня….

День прошёл зря. Если бы не лекарка, которая знала, как изгонять злых духов, из организьма, после потребления забродивших ягод, я до утра не отошёл бы. Но приняв сотню грамм какого-то отвара, отваренного, судя по запаху, из каких-то фекалий,

к вечеру я почувствовал себя лучше. Только запах от меня усилился. Это, духи, наверное, спешно ретировались, из моей проспиртованной тушки. Спать я лёг на балконе. Женщины выгнали, после того как скупые женские слёзы, от рези в глазах, стали мешать дышать. А может и не слёзы, кто их поймёт, этих женщин? Ну, и ладно, я не гордый.

***

В поле танки грохотали…. Нет, не танки. Это тётки, оценив достоинства лопат, дрались между собой, за право их обладания. Надя, сидела в стороне, и громко хохотала. Ольга с Таней стояли рядом и тихо, прикрывая рты ладошками, подхихикивали.

— Чего здесь твориться? Тебя для чего здесь поставили?

— Алекс, не мешай. Я никогда так не смеялась….

Да, уж. С чувством юмора, у местных плоховато. Анекдоты не изобретены, юмористических рассказов тоже, а шершавый язык сатиры… ну, им лизать пока нечего. Всё развлечение, это «весёлые картинки» из жизни других людей. Вот как сейчас.

— Разогнать, — гаркнул я, Наде в ухо, чтобы лучше дошло. — Кто у них старший? Ко мне её.

Надька со своими рындами, и дерущиеся женщины подпрыгнули от неожиданности, и все одновременно посмотрели на меня. Женщины со страхом, Надька, ковыряя в ухе неопределённо. А Танька с Ольгой, как ни в чём не бывало, продолжали хихикать дальше. Даже громче.

Отобрав лопаты у переставших драться, испуганных женщин, я всучил их Надьке в руки.

— Докладывай.

— Ох, Алекс, ты чего кричишь, — Надька всё ещё чесала в ухе, и морщилась от моего голоса. — Чего докладывать?

— Как, что? Сколько и чего накопали, кто отличился, кому премию, а кому пряников пониже спины выписать. Всё что знаешь, в общем. А, вы цыц, не слышно ничего.

Вот, что значит не растраченная энергия. Женщины пахали как волы. И накопали целое ведро хкрумов, полведра ещё чего-то, и вёдер пять картошки…. А это ещё откуда?

Это мы прозевали. Картошка, пустила корни за вспаханную территорию, и тихо и мирно, пока на неё никто не обращал внимания, росла, росла и выросла. Интересный результат. По весне несколько клубней в степи прикопаю. Во, прикол будет.

— Это в погреб отнести, а этих всех к Еве. Курсы у них вязания начинаются. Сама изволь к печи идти. Керамическая посуда нужна, и большие чаны для выделки шкур. И кирпичи с цементом нужно начинать выделывать. Хватай Таньку с Наташкой, и трёх новеньких подростков. И вперёд.

— Зачем, тебе кирпичи? Их и так много.

— Разговорчики. Ты по что меня перед подчинёнными позоришь? Пререкаешься всё время. Смотри у меня, я не посмотрю, что ты моя женщина. Так всыплю, что язык отвалится. Но, если тебе так интересно, отвечу. Дворец себе строить буду. В лачуге, нашей малой, на всех мест не хватает. А я себе ещё пару красоток присмотрел…. Ты, что, сдурела? — я еле увернулся от летящей в меня лопаты, — пошутил я. Во, дура-то. Печи строить надо для новеньких, хижины плести…. Ай! — черенок звонко шлёпнул мне ниже спины.