Такие разные 2: Чувствуя тебя
Шрифт:
– Можешь ничего не говорить, я все понимаю. Ты любишь свою девушку, и скоро у вас
появиться ребенок. Я не имею права ни на что надеяться, просто пока у меня хватает смелости,
я бы хотела сделать кое-что.
И тогда она целует меня. Быстро прижимается губами к моему рту, но я тут же мягко отстраняю
ее.
Я с сожалением смотрю на покрасневшую девушку.
– Прости, но как ты и сказала, я люблю свою девушку. Из этого ничего не выйдет.
Она виновато
– Просто хотела почувствовать, какие эти губы на вкус. – Ванесса вымученно улыбается,
сконфуженно посмотрев в мои глаза. – Лекси очень повезло. Надеюсь, она знает об этом.
***
Дикий ужас проносится по моим венам, когда я возвращаюсь в квартиру и не застаю Лекси, но
вижу хаос вокруг. Наша спальня залита кровью, вещи вокруг разбросаны, будто их хватали и тут
же бросали за ненадобностью.
Самые плохие варианты проносятся перед моими глазами за секунды.
Почему мне не позвонили? Где Лекси? Что с ней? Что здесь произошло, пока меня не было?
Трясущимися руками я беру свой телефон и в непонимании смотрю на него. Какого черта?
Почему он отключен? Я точно помню, что он работал, когда я давал его Ванессе.
Стон отчаянья вырывается из моего горла. Мне некогда разбираться в этом. Я должен скорее
узнать, где Лекси и что с ней.
Я набираю Лекси, и звонок ее телефона раздается где-то между простыней. У меня принятое
голосовое сообщение от Норы, где она говорит, что Лекси забрали больницу. Ее голос, звучащий
на пределе, увеличивает выброс адреналина в мою кровь.
Я набираю ее номер, и только тогда замечаю белый клочок бумаги на подушке.
Нора оставила мне записку:
«Лекси увезли в Пресвитерианскую больницу». И это все, никаких объяснений. Очевидно, у нее
просто не было времени.
Я выжимаю из себя все силы, мчусь на улицу и бросаясь на дорогу, навстречу ехавшему такси.
– Пресвитерианская больница, - коротко бросаю я, борясь с желанием вышвырнуть водителя из
машины и сесть за руль самому.
Мужчина начинает ругаться, но увидев мой взгляд, умолкает и трогается с места.
– Тайлер! – кричит Нора, когда я, наконец, достигаю четвертого этажа, куда, как мне сказали,
отвезли Лекси.
Мне тяжело дышать от бега и нервного напряжения, вызванного страхом и неведеньем.
– Что с ней? – Я хватаю Нору за плечи и, не понимая, что делаю, встряхиваю. Ее лицо
покраснело от обильных слез. Мое сердце падает к ногам. – Где Лекси?! – кричу я, продолжая
сжимать плечи девушки. – Нора…
– Она в
операцию и сейчас она в реанимации.
– Что слу… случилось? – заикаюсь я, с усилием выталкивая слова из горла. На долю секунды я
испытываю облегчение, что моя Лекси жива. Но тут же миллион вопросов накрывает меня.
– У Лекси началось кровотечение, и … - она переводит дыхание, подавляя всхлипы, – заболел
живот. Я вызвала скорую и ее сразу же отвезли в операционную.
Боясь услышать ответ на следующий вопрос, ломающимся голосом я произношу единственное
слово:
– Ребенок?
Глаза Норы вновь наполняются слезами и она молча качает головой.
Коридор вокруг меня начинает кружиться. Мои колени подкашиваются, и я падаю ими на пол.
Обхватываю голову руками и даю выход всему ужасу, боли и отчаянью. Я плачу так, как плакал
в последний и единственный раз, когда умерла мама. Мои плечи трясутся, и крупная дрожь бьет
мое тело.
Я смутно осознаю, как Нора опускается рядом со мной, обхватывает меня руками и начинает
укачивать, как если бы я был ребенком.
– Мне жаль, мне так жаль, - бормочет она, дрожащей ладонью гладя мои волосы.
Я закрываю глаза, позволяя ей удерживать меня. Кажется, сейчас это единственное, что еще
держит меня в сознании и не дает сойти с ума.
***
Я хмуро смотрю на дисплей телефона, с высветившимся именем Лекси. Мы расстались
несколько часов назад, когда я ушел от нее, в полностью разобранном состоянии. Мне есть над
чем подумать, а в ее присутствии моя голова не может работать ясно. Признание Лекси
буквально сбило меня с ног, и я не знаю, что делать с этой информацией.
Я не понимаю, как мы могли дойти до такого.
Долгое время я убеждал себя, что не должен пытаться вернуть ее, потому что она выбрала
Дэниела и я – это больше не то, чего она хочет. Как мазохист, я представлял себе ее в его
объятьях. Как его руки касаются ее, потому что она позволяет делать это; потому что она хочет
этого. Это было так мучительно, словно рану, которая не успевала заживать снова и снова
ковыряли ножом. Но именно это удерживало меня от того, чтобы вернуться и просить ее о том,
чтобы она дала нам еще один шанс.
А теперь я узнаю, что это была ложь. Ее преднамеренная, жестокая ложь, предназначенная
причинить мне боль и возненавидеть ее. То, из-за чего несколько лет моей жизни превратились