Такое вот кино

Риз Екатерина

Я прошла мимо закрытой двери в комнату сестры, лишь на мгновение притормозила, прислушалась, но за дверью было тихо. И я поспешила уйти к себе. Если честно, на самом деле, развила нешуточную деятельность, увлеклась, и платья перебирая, и обувь, потом мне пришло в голову, что я хочу забрать свой комод и торшер из гостиной, я его в Питере покупала и лично оттуда везла, мучилась, не доверила транспортной компании. Ну, и, конечно, ночную лампу с той самой аппликацией и обязательно большую картину из своей спальни, мне её подарили

на двадцатилетие, и мне она очень нравилась. В общем, вещей набиралось немало, а я ведь собиралась только взять кое-что для поездки, и Емельянова в этом уверяла. Он не поверил, и свинтил. Оказался прав.

— Что ты делаешь? — воскликнула сестра у меня за спиной, когда я предприняла попытку сдвинуть в сторонку антикварное бабушкино трюмо на гнутых ножках. Я выпрямилась, сдула с лица волосы и обернулась на заспанную сестру.

— Вещи собираю.

Дашка хмыкнула.

— Меня это, конечно, радует. Но может, ты вызовешь грузчиков?

— Вызову, — согласилась я. — Я просто хотела попробовать, не развалится ли оно. Ему почти сто лет.

— Купи новое, зачем тебе это старьё?

— С ума сошла? Это семейная ценность!

— Кроме тебя об этом уже никто не помнит.

— Даша, иногда у меня такое ощущение, чтобы тебя воспитали цыгане. Никакого уважения к предкам.

Сестра лишь рукой на меня махнула и с глаз моих скрылась. А я, когда решила выйти из комнаты, для начала осторожненько выглянула, чтобы не наткнуться на незнакомого парня в трусах, как у нас… кхм, в семье с некоторых пор заведено. Никого не было, и я прошмыгнула на кухню. Кстати, дверь в комнату сестры снова была закрыта. Надо же, какие мы таинственные.

— Даш, ты не будешь против, если я и эту картину заберу? Мне её вручали в институте.

— Забирай, что хочешь! Я могу жить и в голых стенах!

Я недовольно поджала губы.

— Я просто спросила.

За стенкой мне послышался мужской голос, я замерла и прислушалась. Ни слова не разобрала, досадно. Но говор показался мне странным и отчего-то знакомым.

— Я, вообще, не понимаю, зачем тебе картины? — Дашка появилась передо мной уже в халате. — Ты же едешь на Кубу.

— И что?

— Просто езжай на Кубу, Таня! Что у тебя в голове? Какие-то комоды, картины.

Я отвернулась от неё и негромко проговорила:

— Да, я не стрекоза, как ты.

— Стрекоза?

— Лето красное пропела и так далее.

— О, ну конечно! Я безнадёжна.

— Девочки, не надо ссориться. Это плохо.

Я медленно повернулась, отреагировав и на мужской голос, и на знакомый акцент. И в удивлении и возмущении воззрилась на полуодетого француза. Крис был всклокочен после сна, я впервые видела его небритым да ещё в расстёгнутой рубашке. Он остановился у Дашки за плечом, и взглянул расстроено. На меня! А я руками развела, на сестру посмотрела. Дашка тут же ощетинилась.

— Что ты на меня так

смотришь? Это, вообще, не твоё дело!

— Как… Когда? Господи, я вас даже не знакомила!

— Специально и не знакомила, — пробормотала Дашка в сторонку, а Крис прошёл в гостиную и мне улыбнулся. Как он всегда улыбался, приятно, искренне и открыто.

— Таня, я так рад тебя видеть.

Я невольно заподозрила подвох.

— С чего это?

Крис слегка нахмурился.

— Я не всегда понимаю ваших выражений. Но я рад тебя видеть. Я знаю, что ты с Алексом помирилась.

— Вообще, Крис, это он со мной помирился. Это важно. Но меня в данный момент интересует другое: когда ты… помирился с моей сестрой. Когда успел?

Он виновато развёл руками.

— Таня, я не спал. Я не ел. Я проснулся на следующее утро и решил, что мне показалось… видение, ангел!..

Дашка стояла за его спиной и довольно улыбалась, при этом не скрывая лёгкого ехидства. Правда, Крис её видеть не мог, и, наверное, искренне верил, что она млеет от счастья.

— Ясно, — проворчала я. — На тебя снизошло помешательство.

— Таня, я её люблю.

— Уже?

— Тань, ты замолчишь или нет? — зашипела на меня сестра. — Он меня любит. Тебе какое дело?!

— Девочки, не спорьте. Я люблю вас обеих.

Я ткнула в Криса пальцем и заверила:

— Больше никогда так не говори. Она не простит. — Я от француза отвернулась и полезла на диван, намереваясь снять со стены картину. Как выяснилось, у Дашки объявилась замена домашнему комфорту, переживёт без моего пейзажа. А пока лазила по диванам, решила: — Делайте, что хотите. Любите, женитесь, покупайте новые картины, мне всё равно, а я… — Я спрыгнула на пол, — я на Кубу еду.

— Куба — это хорошо. — Крис поддержал меня, когда я покачнулась, картину у меня забрал. — Алекс молодец, он тебя балует.

— Да, себе на беду, — поддакнула Дашка.

Я послала ей язвительную улыбочку. А перед тем, как уйти, воспользовавшись тем, что Крис был занят моим трюмо, следил за тем, чтобы грузчики отнесли его в машину очень осторожно, ни в коем случаем не стукнули по пути, я притянула к себе сестру и спросила:

— Ты серьёзно?

Дашка наморщила нос.

— Тань, но он ведь классный.

— Классный, — согласилась я. — И богатый, и симпатичный, но жуткий ловелас.

Дашка хмыкнула, упёрла руку в бок.

— Ничего, я отлично знаю, как с такими справляться.

— Но он же уедет, — понизив голос, сказала я. — Совсем скоро.

— И что? Я никогда не была во Франции.

— Боже мой, — вырвалось у меня. — Родители с ума сойдут.

— Ничего, у них ты есть. Ты останешься здесь, нарожаешь им внуков. Ты ведь собираешься?

Особой иронии в тоне сестры не было, возможно, только лёгкая насмешка, но смотрела Дашка серьёзно и не вредничала, как обычно.