Такова любовь
Шрифт:
Гвинет ничего не ответила, только улыбнулась мужу, но она была на седьмом небе потому, что понимала — это не пустые слова. Из всего, что сказал муж, следовало только одно — ее ребенок теперь будет и его тоже.
Последующую пару недель Гвинет летала словно на крыльях, она отдалась безудержному, безотчетному счастью, ведь теперь ее сын жил с ней в ее собственном доме и они с мужем потихоньку и, надо сказать, без особых проблем учили его относиться к ним как к родителям.
— Раньше у меня никогда не было мамочки и папочки, — заявил он. — В «Грейстоунз»
Но ребенок ясно дал им понять, как он доволен, что на его долю выпали именно эти двое.
Когда дошла очередь до письма родителям, Гвинет никак не могла решить, каким образом преподнести им такую новость. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: от матери не удастся скрыть правду, но Гвинет решила, что доверять такие вещи бумаге все же не стоит.
В конце концов она адресовала письмо им обоим и постаралась на славу. Любая дочь написала бы именно такие слова, реши она сообщить предкам об усыновлении совершенно чужого ребенка.
Ответ пришел следующей же почтой, но мама и папа написали раздельно, каждый был в своем репертуаре.
Папа исписал четыре листа, где в безупречном стиле распространялся на тему того, какое это счастье и ответственность — иметь ребенка у себя дома. Он был немного удивлен, что они с Ваном не стали дожидаться, когда Господь Бог одарит их собственными детьми, и, не успев пожениться, решили приютить у себя маленького бездомного подкидыша (совершенно упустив из виду прекрасные условия в «Грейстоунз»). В заключение мистер Вилнер пришел к выводу, что сердце его дочери «достаточно велико, чтобы пригреть этого бедолагу», и что в нем останется достаточно места и для будущих ребятишек. «Но более всего в этом деле я доверяю Вану, — добавил папочка, — и раз уж он считает, что это правильно, значит, так тому и быть». Потом Гвинет принялась за мамино письмо.
Миссис Вилнер была весьма корректна и по примеру дочери не сделала ни одного намека на то, что прочитала между строк этого письма. Ее краткое послание с одинаковым успехом могло быть адресовано и Гвинет и Вану.
«Я уверена, что вам лучше знать, как поступить, — писала миссис Вилнер. — И посторонним людям не с руки делать обобщения и говорить, что они в принципе против усыновления, и тому подобное. Полагаю, Тоби — это тот самый мальчик, которому ты подарила кувшин, так что, насколько я понимаю, решение ваше не было скоропалительным.
Видно, он очень милый ребенок, и мне бы хотелось как можно скорее приехать на пару дней в Лондон, чтобы познакомиться с ним поближе. Не знаю, что должно случиться, чтобы твой папочка оторвался от своих драгоценнейших книжек, но, может, в дальнейшем, например на Рождество или на Новый год, вы приедете к нам, чтобы и он имел возможность увидеть малыша».
Пока Гвинет читала мамин опус, легкая улыбка бродила на ее устах. Не письмо, а просто пример для подражания! Именно так написала бы любящая тактичная родительница, да и выпад в сторону отца хоть и отдавал иронией, но, казалось, был вызван теплыми чувствами нежной и заботливой супруги. Кто бы смог подумать, что именно ее доктор
Гвинет не сомневалась, что мать прочла между строк все, что нужно, и когда та написала, что приезжает в Лондон, Гвинет приготовилась к неприятным объяснениям и решительному неодобрению.
Но ей было все равно. Счастье с Тоби сделало Гвинет более уверенной в себе, и она стала смотреть в будущее без страха.
Обоюдное обожание между Ваном и Тоби росло с каждым днем.
Ван не просто снисходительно относился к ребенку только потому, что жена так сильно любит Тоби, нет, он проводил с малышом огромное количество времени, отвечал на его бесчисленные вопросы, а если приходил домой поздно и Тоби уже спал, то первым делом интересовался ребенком. Ван с улыбкой и огромным интересом выслушивал бесконечные рассказы Гвинет о прошедшем дне.
Что касается Паулы, то последнее время Гвинет редко виделась с ней. Она честно пыталась не терять с девушкой связь, и они даже пару раз очень долго болтали по телефону, но, что и говорить, их отношения не могли не измениться.
Гвинет поняла, что Терри стал частым гостем в Норбери и произвел весьма приятное впечатление на родителей Паулы.
Казалось, Терри имел в отношении Паулы далеко идущие планы и они не выходили за рамки приличий. И как бы странно это ни было, может, именно он сможет сделать Паулу счастливой.
«Нельзя вставить другому свои мозги, — думала Гвинет. — Самой, бы не растерять последние. Не зря же говорят, что благими намерениями вымощена дорога в ад».
Так что Гвинет оставила все как есть и перестала вмешиваться.
Мама приехала рано утром, Ван уже был на работе, а Тоби отправился на прогулку с Бетти. Так что, как выразилась миссис Вилнер, у них была действительно прекрасная возможность поболтать.
Мать удобно расположилась в кресле и пристально поглядела на дочь.
— Вопрос, конечно, бессмысленный, — начала она, — но, полагаю, это твой собственный ребенок?
— Да. Конечно, — сжала губы Гвинет.
— Слишком храбрый поступок для такой робкой девочки, как ты, Гвинет.
— Неужели?
— Ты и сама это знаешь. И, насколько я поняла, Ван абсолютно не в курсе дела?
— Нет, конечно. Абсолютно не в курсе.
— Милая моя, неужели тебе никогда не приходило в голову, как ты рискуешь? Не знаю, кто бы еще смог так же, как ты, усыновить собственного ребенка прямо под носом ничего не подозревающего мужа.
— Идея принадлежала Вану, — холодно ответила Гвинет и увидела, как в глазах матери сверкнуло веселое восхищение.
— Видно, я недооценивала твои способности, Гвинет, — воскликнула она. — И как же тебе удалось это устроить?
— Я ничего не «устраивала». Просто от Вана не могло укрыться, как сильно мне хочется заполучить Тоби, а он на все ради меня готов. Но не прошло и недели, как он сам привязался к малышу и полюбил его всей душой.
— И он так ничего и не заподозрил? Какими же тупыми бывают мужчины!