Такой ненадежный мир
Шрифт:
Может, кто-нибудь будет проходить мимо: нужно следить за улицей. Она присела у окна и выглянула сквозь щели между досок. Отсюда видны одни листья и кусочек холма, круто обрывающегося к озеру. Шоссе, если оно и есть поблизости, должно быть где-то там, наверху. Отсюда его даже не видно.
Может, она что-нибудь услышит. Поначалу кажется, будто здесь, в гуще деревьев, царит полная тишина. А потом начинаются эти жуткие таинственные звуки: кто-то скребется, чем-то шуршит, скрипит. Змеи? Она утешала себя, что в эту темницу даже змея не проберется.
Ей не выбраться...
Сэм
«Ну и пусть ты заперта в этой глухой дыре, — страстно убеждала она себя. — Ну и что из этого?»
Добравшись до кофейника, она выпила капельку кофе. Эту грязную, хлипкую, совершенно незнакомую ей керосинку она зажигать побоялась, поэтому пила кофе холодным.
Весь день она либо лежала, к чему-то прислушиваясь, что-то обдумывая, либо наблюдала за улицей, либо суетилась по лачуге. Поблизости не было ни души. Сэму Линчу на нее плевать. Все-таки с самого начала она была права. Он работает на Амбиелли, если такой человек существует.
Да и что Сэму Линчу о ней беспокоиться? Такому человеку, как Сэм Линч? Алэн считает его чуть ли не мошенником. А принципы у него почти мошеннические. Что ему до какой-то там Кэтрин Солсбери?
Обращается он к ней не иначе как «сестра». Чудак. А она-то, маленькая тщеславная идиотка. Бог знает что из себя возомнила. Что могло его в ней привлечь? Что? Она задумалась, стараясь быть объективной.
«Он, скорее всего, работает на Амбиелли. (Просто у него есть совесть.) Нет, не может быть. Либо он сумасшедший, который воюет с собственными видениями, либо и в самом деле оказался в ужасном положении. А все из-за того, что я ему небезразлична».
Сэм стар. К ней он даже не прикоснулся, и она, разумеется, этого совсем не хочет.
«Тут так просто все не объяснишь. Вот в чем загвоздка. И Алэн бы не знал, что подумать», — пронеслось у нее в мозгу.
О, если бы только пришел Алэн! Алэн знает, как ведут себя герои.
«Все очень просто, если ты знаешь, как стать героем, — в волнении думала она. — Прежде всего, тогда тебе ясно, когда надо умирать».
Сэм твердит, что не хочет умирать. Что ж, она тоже не хочет...
Она лежала на кровати с широко раскрытыми глазами. В углах комнаты притаилась тьма. В этой забитой досками хибаре всегда мрачно. А что ей делать, когда спустится непроглядная ночь?
Ничего. Спать. Она села на кровати, полная решимости и упрямства.
Какой толк от страха? Он лишь затмевает рассудок. Она чиркнула спичкой и зажгла лампу. На мгновение в лачуге стало теплей и уютней. Она взяла лампу в ванную, умылась, причесалась, почистила смятую коричневую юбку. И сама себя не узнала в зеркале: лицо осунулось: выступили скулы. «Старею, — подумала она. — Старение в лесу». Она засмеялась, но одиночество быстро гасит смех.
«Черт возьми, неужели я так боюсь этой старой керосинки? Сделаю себе ужин. Хочется горячего. Сварю-ка кофе».
Она
Солсбери стоял в грязной телефонной будке.
— Марта? Они звонили? — кричал он в трубку.
— Да, Чарлз, — моментально отозвалась Марта. — Звонил мистер Рейли. Они потеряли Сэма Линча. Из-за какого-то лихача в них врезался грузовик. Он считает, что этот лихач — Амбиелли. Где вы?
— Мы попали на противоположный берег озера. Линч не предупредил, где сворачивать. Теперь нам придется объезжать вокруг. Полиция?..
— Тут сейчас человек от них.
— Ты ему всё рассказываешь?
— Да, Чарлз.
— Я тебе позвоню.
Когда Солсбери повесил трубку, ему пришло в голову, что разговор между ним и женой сводился к смелому, откровенному обмену неудачами. Оба не щадили друг друга, не подбадривали. И все равно они сильные, они верят.
Сэм заметил какую-то сутолоку сзади — образовалась пробка; он юркнул за угол и ушел от преследователей. Теперь он пробирался на запад. Еще несколько минут, и он свернул на обочину и замер, стараясь прикрыть свои широко распахнутые глаза. Веки вздрагивали, летели вверх. Им не до отдыха. Но ему он нужен, хоть на минуту, — только что он ушел от верной смерти.
Что теперь? Ее старик поспешит к лачуге. Сэм туда не поедет. Скоро она будет дома. А Сэм останется в стороне. В какую бы забиться дыру, где его не услышат и не увидят, а сам он сможет подглядывать?
Футах в пятидесяти от него двигался на север поток автомашин. И в этом потоке синяя машина. Вдруг, будто подчиняясь какому-то внутреннему толчку, она свернула в левый ряд и двинулась на запад по соседней от Сэма улице, потом свернула налево, налево и еще налево, обратившись носом на юг. И снова развернулась на авеню. Носом на север, как раньше.
Пронзительные вскрики клаксона подействовали на его водительское чутье. Сэм открыл глаза. Похоже, ему ничего не угрожает. Теперь свет у светофора на авеню сменился.
Синяя машина в ближайшем от Сэма ряду медленно тронулась с места и поехала на север. Из ее окна высунулся Малыш Хохенбаум, будто рассматривал свое переднее крыло. Да, это он. И этот клаксон машины извергает похожие на лающий кашель звуки.
Сэм справился с усталостью. Либо это какое-то фантастическое совпадение, либо везение или невезение. Черт его знает, что это! А, может, предупреждение: «Эй, Сэм, берегись!» А то и игра в пятнашки: «Эй, Сэм, берегись, запятнаю!» В черных глазах была обреченность.
— Он свернул? — спросил Амбиелли.
— Да, босс. Потихоньку выезжает оттуда.
— Спроси у фараона, как проехать к озеру Шопин, — с хищной улыбкой велел Амбиелли, сбавляя скорость.
— Без него знаю как.
— Я тебе говорю — спроси.
Рев автомобиля нарушил тишину леса. Кэй бросилась к своей щели, приготовившись заголосить во всю мочь, чтобы ее услыхали и выпустили домой — там спасение.
Но по склону ползла машина Сэма. Она доползла до навеса и замерла под ним.