Таксидермист
Шрифт:
Бретт непонимающе воззрился на нее.
– Что здесь происходит?
Невинный взгляд Миры может обезоружить кого угодно.
– А в чем, собственно, дело, мистер Бретт?
– Это вы кричали? Мира уверенно кивнула.
– Да. Я люблю покричать. А вы?
– Нет. Что за глупые шутки?
– А, присаживайтесь, пожалуйста, я вам все расскажу. Вот сюда. Выпейте, прошу вас.
– Она налила полный стакан чистого виски и протянула эту чудовищную порцию Бретту.
– Пейте до дна. Мы давно хотели с вами повидаться.
Бретт
– Не знаю, удобно ли... Ну ладно, спасибо, миссис Уорт.
Он опрокинул стакан. Он выпил все до последней капли. Да, этот виски заслуживал своей репутации. Глаза Бретта немедленно выкатились из орбит. Он дважды моргнул и с сожалением отставил стакан. Мира тут же наполнила его снова, знаками показывая, что мне не следует вмешиваться. А у меня и охоты не было. Когда Мира действует в такой вот решительной манере, все прочие должны слепо выполнять ее указания и ждать, что будет.
Она ловко заставила Бретта рассказывать о своей жизни. Через каждые две сотни слов он опустошал стакан. В какой-то момент Мира перешла с чистого виски на коктейль "Три-два-один": на три пальца - виски, на два - джина и на один содовой. Этот коктейль она обожала готовить для других, но не для себя. К тому же на сей раз содовую заменил ром. Мне снова стало жаль Бретта.
Через полтора часа он раскинул руки, сказал "мама!" и уткнулся лицом в колени.
Мира оценивающе посмотрела на него и поцокала языком.
– Жаль, у меня не нашлось снотворного.
– Что теперь?
– шепотом спросил я.
– Тащи свой шприц.
– Нет, Мира, погоди, мы не можем...
– Почему это? Дэвид, он же ничего не узнает. Слушай...
Она посвятила меня в свой план. Я оценил идею, принес шприц, и мы приступили. Мы не пожалели отравы, сделали инспектору уколы во все части тела. Он спал, как младенец, не вздрагивая даже тогда, когда у меня или у Миры вырывался смешок. Мы в красках воображали себе, что будет дальше... Определенно, его стоило пожалеть!
Обработав его по полной программе, мы раздели его и уложили на диван. Я смазал его лосьоном с головы до пят, чтобы к утру он был как новенький. Остаток ночи мы с Мирой провели в лаборатории вдвоем.
Закончив работу, мы отнесли конечный продукт в гостиную. Дыхание Бретта уже не было затрудненным; он оказался-таки крепким мужчиной. Мира на цыпочках подошла к дивану и поставила у изголовья будильник. Дверь в лабораторию мы оставили приоткрытой, чтобы наблюдать за дальнейшим развитием событий.
Лучи восходящего солнца осветили шедевр наших совместных усилий.
Будильник взорвался внезапным звоном. Бретт заворочался, застонал, повертел головой, пошарил рукой у изголовья, пытаясь заставить часы замолчать, но только сшиб их на пол. Звон продолжался. Тогда Бретт застонал и разлепил веки. Сначала его взор обратился к окну. Он явно старался понять, что же с ним произошло. Я почти слышал, как скрипит его мозг, трудясь над неразрешимой задачей. Будильник
В самом центре комнаты стоял полицейский инспектор Хорас Бретт в сером костюме. Бляха его сверкала на солнце. Он плотоядно улыбался. В руке он держал пистолет, направив дуло на лежащего на диване человека. Десять долгих секунд они смотрели друг на друга: человек, страдающий от похмелья, и чучело, изготовленное из его собственной кожи, целящееся из пистолета ему между глаз. А потом Бретт вскочил.
Со сверхсветовой скоростью он промчался мимо точной своей копии, пролетел сквозь дверь (я говорю "сквозь", так как он, похоже, не стал задерживаться, чтобы открыть ее) и с воплями помчался по лестнице. Я бы ни за что не догнал его, если бы он не забыл, что ему нужно преодолеть не четыре лестничных марша, а только три, и не врезался в стену. Я поймал его и отвел в квартиру, и любопытные соседи не успели высунуться.
Когда мы с Бреттом вошли. Мира корчилась от хохота на полу. Впрочем, она тут же поднялась и поцеловала точную копию Бретта, которая, разумеется, не опустила пистолета, и обратилась к ней с нежными словами, которые ей следовало бы приберечь для меня.
Как могли, мы обласкали беднягу Бретта и успокоили его; он даже протрезвел. Сначала он был мрачен, потом принялся рассыпаться в благодарностях. Надо отдать ему должное, он вел себя как спортсмен. Мы все ему объяснили. Брать с него подписку о неразглашении было бы излишне. Мы по-доброму обошлись с ним. Если бы я не вернул его, он явился бы на работу в нижнем белье.
***
Итак, наша болезнь оказалась благом, а не бедствием. Наш бизнес разворачивается удивительно быстро. Разумеется, действуем мы под пристойным прикрытием. В частности, в бутике Миры есть потайная комната, предназначенная для богатых клиенток. Мира сначала накладывает на лицо клиентки разнообразные кремы, дабы избежать лишних волнений, потом делает укол. Кожа сходит с лица за несколько минут и летит в ведро; несколько позже Мира переправит ее мне, где ею займутся мои помощники. Состоятельная дама уходит помолодевшей, посвежевшей, с идеально гладкой кожей, и ждет дальнейших известий. Я пару раз встречаюсь с ней (для пущей важности я называю эти встречи сеансами), навожу тень на плетень и, спустя какое-то время, присылаю ей маску, отличающуюся совершенным сходством и полным соответствием истинным пропорциям лица. Бедная модница никогда не узнает, какой кошмарной обработке подвергся ее организм. Дело наше поставлено на широкую ногу. Деньги мы гребем лопатой.
Конечно, в нашем деле, как и во всяком другом, есть свои издержки. Трижды в неделю к нам приходит некий полицейский инспектор. Ему нравится хорошо выглядеть, и в течение тридцати секунд ему оказывается желаемая услуга. Кстати, его изображение все еще украшает нашу гостиную, только теперь оно грозит нам игрушечным пистолетом. Мне жаль его, честное слово.