Таксидермист
Шрифт:
– Пожалуйста, Карсон, не глупите, – выдохнул он между глотками.
И вот тогда я заметил среди мятых бумажек вроде бы глаз. Сунув конверт в карман, я поворошил бумаги – открылись два выпуклых глаза. Я вздрогнул и вытряхнул бумагу на стойку. Из корзины вывалился Пискун.
Да, я немного удивился, и, кажется, сказал что-то вроде «Ой!». Осторожно подхватил Пискуна на ладонь и поднял. Он был необычно легким, особенно голова. Я подергал маленькими черными палочками, чтобы он пошевелил передними лапами. Вблизи было видно, как много шерсти он потерял за эти годы – да и хвост, судя по всему, уже неродной. Вытаращенные глаза были сделаны
Невероятно. Пискун у меня в руках! Я хотел насладиться моментом, но, сказать по совести, настоящий Пискун оказался не таким уж счастьем, как могло бы мне казаться раньше. Как-то… грустно, что ли. Пискун без легенды?
И, конечно же, после убийства Марти и стычки Николаса мне было немного страшно, что меня опять впутают во всю эту ретристскую канитель. Всего несколько дней назад я охотился за Пискуном. Теперь он охотился за мной.
Мысли и чувства понеслись чехардой, но я первым делом задал главный вопрос:
– Что так важно в Пискуне Малахольном Орехе?
В ответ я получил сердитый взгляд:
– Не морочьте голову, Карсон. Ясно же – вы разыскивали белку с той же целью, что и Лумис.
Я наклонился поближе к лицу Слоуна:
– Я не из ваших, Слоун. Скажите мне: что такого в белке?
– Букерман. Ему нужен Пискун. Для Церкви. – Белый начал кипятиться. Я уловил это сразу.
– Ага, я понимаю, что на склоне лет Букерману компания его маленького друга Пискуна может быть утешительна. Но что нужно Церкви? Если это не просто кукла, скажите мне, что это!
Я налил ему еще стакан воды, он сделал долгий глоток и, приподняв брови, уперся в меня острым недобрым взглядом. Я где-то уже видел эти глаза Перри Мэйсона, [83] слышал громкий пронзительный голос – и теперь, отступив на шаг, вспомнил, где. Наверное, в тот момент я издал один из моих интеллектуальных возгласов типа «Гы!».
– Вы – тетя-кола! – Он чуть прищурился, но промолчал. – Женщина в ВВС! Но вы не женщина. Вы тогда переоделись женщиной!
Он слегка повел глазами:
83
Перри Мэйсон – адвокат и сыщик, герой одноименного телесериала (1957–1966) по мотивам произведений Эрла Стэнли Гарднера.
– Вас что-то не устраивает?
– Из-за этой белки вы убили Тайлера Лумиса! И я видел вас в Церкви Джайва в тот вечер, когда убили Марти Фолсом.
– Спокойно! – прохрипел Белый. – Лумис хотел забрать белку, чтобы остановить Букермана. Как и я, он собирался похитить Пискуна. Последнюю куклу. Я приехал первым, но тут явились вы, и затеяли всю эту парашу с пингвином. Лумис умер по вашей вине. Ну, и по своей, конечно. Если бы вы оба сидели и занимались своими, на хрен, делами…
– Зачем Лумису понадобился Пискун?
– Вы и вправду ничего не знаете
Он встал и потянулся за Пискуном. Я отодвинул куклу подальше.
– И вообще, зачем вы принесли белку мне?
Лицо Белого помрачнело:
– Общий друг сказал, чтобы я принес ее сюда, и вы отдадите ее Николасу. Я думал, вы понимаете.
– Что за общий друг?
– Просто кое-кто оттуда, из Церкви.
Может, Николасов осведомитель?
– Зачем вам нужно, чтобы белка попала к Палиничу?
– Ясно, потому что он из натуропатов.
– Натуропатов? – Я прищелкнул пальцами. – Лумис, у него был камертон. Он был сонотерапевт, а это значит – натуропат, правильно? Ладно, вы убили его, чтобы белка не досталась натуропатам. Теперь вы сменили убеждения и хотите отдать им Пискуна? Почему?
Я не очень понимал, что за чертовщина творится. Натуропатия? Исцеление куклами? Бараньи отбивные от радикулита, «Бобошка и Сесил» [84] от невралгии?
Взгляд Слоуна поплыл куда-то далеко:
84
«Бобошка и Сесил» (Beanie and Cecil) – персонажи детских телепрограмм (с 1949 г.), впоследствии – мультфильмов и комиксов, созданные американским кукловодом и мультипликатором Бобом Клампеттом, маленький мальчик с ангельской внешностью и морской змей, страдающий морской болезнью.
– Я думал… Раньше мне казалось, что Скуппи на правильном пути. Но теперь я все понял. Я думал, вы тоже. Церковь никого не собирается освобождать. Наоборот, они хотят сделать нас рабами! – Его белые брови сдвинулись, по щекам тек пот. – Я забираю белку, Карсон.
По его тону я понял, что Слоун не предполагает дальнейшего обсуждения вопроса. Он стоял у края стойки, я – за ней. Не улизнуть, если только не прыгнуть через – это я бы сумел, но, пожалуй, не так быстро, чтобы успеть убежать.
– И кому вы теперь его отдадите?
– Кому? Скорее всего, реке. Палинича я найти не могу, а если вы ничего обо всем этом не знаете, ясно, что вам Палинич доверять не должен. Значит, и я не могу. Вы, чего доброго, позвоните в полицию. Потом Пискуна заберет Агентство национальной безопасности. Вернуться к Букерману я не могу. – Тут Слоун, как я и опасался, вынул гладкий черный пистолет.
Агентство национальной безопасности? Я так и представил, как спрашиваю Дадли, не знает ли он, зачем правительству понадобилась кукольная белка, и в ответ слышу только уклончивое бормотание человека, который лично участвовал в разработке Стратегической беличьей инициативы, на которую Роналд Рейган истратил миллиард долларов.
– Давайте сюда, Карсон. А то, если что, я вас – как Лумиса.
Малахольный Орех, навеки погребенный в иле Ист-ривер? Мальчишка, проснувшийся во мне, не отдал бы Пискуна ни за что на свете. И потому, когда я взрослый протянул куклу Слоуну, тому пришлось вырывать ее у меня из руки.
– Отпустите, – прохрипел он.
– Виноват! Рефлекс, – пробормотал я и отпустил белку.
Рефлекс был не так уж виноват, как могло бы показаться. Я держал Пискуна в руках, трогал его шкуру, видел потрескавшийся язык, – теперь, когда Пискун был у меня в руках, казалось, что я, пожалуй, и мог бы вернуть его себе.