Талант быть счастливой
Шрифт:
Странная улыбка тронула ее губы.
– Я уже ничего не соображал, – объяснил он, опустив взгляд и сложив на широкой груди руки. – Я пил весь день без перерыва. Меня беспокоила ты. Я раздумывал над поворотом, который произошел в наших отношениях… – он поднял взгляд, лицо его было грустным. – Марни… наш брак трещал по всем швам, и это началось задолго до той ночи. Мы не можем – никто из нас не может – считать подлинной причиной его краха только один этот случай.
– Я знаю, – ее голос был задумчив и грустен. – Но это была последняя
– Если бы что? – спросил он. – Если бы я не сбежал к Дереку? Если бы ты не примчалась в Лондон, чтобы разыскать меня? Если бы Джеми не сказал тебе, что меня лучше всего поискать у Дерека? Если бы эту суку Антею не одолела жажда мщения, и она бы не решила разделаться с нами обоими и отомстить мне за то, что я предпочел ей тебя?
– Так все-таки это подстроили?
– Да, – он тяжело вздохнул. – Я приехал на ту пирушку таким пьяным, что с трудом держался на ногах…
«Я уложил его, чтобы он проспался…» Марни закрыла глаза, внезапно ощутив приступ тошноты – в ушах опять, спустя много лет, явственно зазвучали насмешливые слова Дерека Фаулера. Потом тот взглянул через плечо на кого-то, стоявшего на лестнице, и глаза его странно блеснули – он что-то просчитывал… и кивнул кому-то головой.
– Черт побери, я ведь ни о чем и не подозревал до тех пор, пока не услышал, что ты меня зовешь, – безжизненным голосом говорил Гай. – Я открыл глаза и увидел, что ты стоишь и смотришь на меня, бледная, как смерть. Помню, я подумал – а в голове у меня все шло кругом после выпитого виски, – зло заметил он, – что, черт возьми, случилось, что ты так выглядишь? – Он мрачно улыбнулся и покачал своей темной головой. – А потом эта сука подвинулась, и я увидел ее и… – он пожал плечами, – … остальное ты знаешь.
– О Боже, Гай, – прошептала она.
Ей даже не пришло в голову подвергать сомнению то, что он сказал. Каким-то образом она чувствовала, что он говорит правду. Только теперь, с опозданием на целых четыре года, она узнала наконец полную, хотя и жестокую, правду.
– Прости меня…
– За то, что поверила тому, чему нельзя было не поверить, – он покачал головой.
– Но мне следовало выслушать тебя, Гай! – выдохнула она. – Мне следовало хотя бы дать тебе возможность объяснить!
– Что объяснить? – спросил он. – Как объяснить, что не следует верить собственным глазам, а надо поверить чужим словам? – он глубоко вздохнул. – Послушай, Марни… если бы мы поменялись ролями, я бы не стал тебя слушать. И я бы не поверил.
– Думаешь, мне от этого легче? – жестко заявила она. – Знать, что на протяжении четырех лет я наказывала тебя за то, в чем ты не был виноват! Четыре года бессмысленной, глупой борьбы на радость нашим врагам… Четыре года, выкинутых из жизни!
– Я и не предполагал, что мы это обсуждаем для того, чтобы ты себя лучше чувствовала, – насмешливо заметил он. – Я считал, что мы просто говорим друг другу правду!
– И эту правду
– Ты пытаешься представить все так, что мне это было безразлично? – не веря своим ушам, спросил он. – После того, как я четыре года позволял тебе вытирать ноги о мои чувства, ты действительно осмеливаешься?..
– О Боже, нет, – вздохнула она.
Этот его взрыв негодования, конечно, был оправданным. Опять этот стереотип противоречия, борьбы! Не успела она поверить в то, что они оказались жертвами в игре, которая разбила их мир, как опять обвиняет его Бог знает в чем!
Она вдруг отчетливо поняла, что на самом деле Гай должен был быть обвиняющей стороной, а ей самой следовало просить прощения.
Просить прощения за очень многое… За погибшего ребенка. О некоторых вещах – слава Богу – он и не подозревает! И никогда не узнает, мрачно поклялась она себе. Никогда.
Как и было объявлено, они поженились двумя днями позже. Сначала местный чиновник сделал соответствующую запись, а потом их союз благословил католический священник, либеральный образ мыслей которого плюс щедрое подношение в фонд церкви позволили ему забыть тот факт, что молодожены уже однажды заключали брак, а потом развелись.
– На этот раз пожизненный приговор, Марни, – торжественно проговорил Гай по пути домой. – Как ты думаешь, ты его сможешь выдержать?
Она не имела ни малейшего представления о том, что он сказал своему отцу, когда они заперлись в кабинете Роберто накануне вечером. Но все страхи отца он развеял, потому что с тех пор Роберто просто сиял от удовольствия. Не без их помощи, конечно, потому что Гай не упускал случая заставить Марни продемонстрировать их вечную любовь друг к другу в его присутствии.
Роберто поцеловал ее в обе щеки, а потом официально поздравил с возвращением в семью.
– Конечно, – присовокупил он, – мы и не считали, что ты от нас уходила. А теперь вам обоим нужны только полдюжины пар крошечных ножек, бегающих по дому, – улыбнулся он. – Это самый надежный способ добиться того, чтобы ни у одного из вас и мысли не появлялось куда-то друг от друга убежать!
Она почувствовала, что бледнеет. Если бы Гай словно тисками не обхватил ее рукой за талию, она бы потеряла равновесие и упала, потому что у нее вдруг подкосились ноги.
– Только тогда, когда мы к этому будем готовы, папа, и не раньше, – легко парировал он. – Так что не томись пока напрасными ожиданиями.
День подходил к концу. Марии вышла из ванной и увидела Гая, стоящего у окна. Он услышал, что она вышла, резко обернулся к ней и улыбнулся. Его взгляд, который он не отводил от нее, вызвал в ней какой-то трепет, какое-то сосание под ложечкой, жар, волнами охватывающий все ее тело – от корней мягко ниспадающих волос и до кончиков пальцев на руках и на ногах.