Талант есть чудо неслучайное
Шрифт:
демократических сил. И тогда правые используют в своих целях печально известную
ностальгию по «сильной руке». Но сильная рука может быть поражена коричневой
экземой фашизма. Средний итальянец смертельно устал и от фашистских и от
«краснобригадовских» взрывов. Ему хочется порядка. Но какого порядка? Порядка за
счет свободы? Нет, у трудового итальянского большинства неистребим инстинкт
свободы, выработанный сопротивлением фашизму.
Небольшая
Щипахина, Е. Исаев, Л. Кюр-чайлы и я, прибыла на первый интернациональный фе-
стиваль поэзии, открывшийся в Кастсльпорцнано, на «диком пляже», в нескольких
километрах от места, где убили Пазолини. Замысел фестиваля, по словам одного из
устроителей, был таков: «Пробить крупными снарядами носорожью кожу не читающих
поэзию». Среди поэтов снаряды были не все крупные, попадались и мелкокалиберные
пули, и дробь, и даже пистоны для детских игрушечных револьверов, но вооружение
было многочисленное— человек сто поэтов. Возникало сомнение: не пройдут ли
крупные снаряды навылет носорожью кожу и не застрянет ли дробь в мощных
заскорузлых складках? Одного организаторы безусловно добились — собралось
примерно двадцать тысяч зрителей в возрасте от 15 до 25 лет — цифра, небывалая за
всю скромную историю поэтических чтений в Италии, если не считать выступлений
Нерона на чистенько подметенной от львиного навоза и человеческой крови арене.
Желание организаторов прорваться из равнодушия к настоящей поэзии, хотя бы
верхом на скандале, ощущалось уже в фестивальной газетке, где были напечатаны
перед нашим приездом в виде шутки два фальшивых
223
421
стихотворения — мое и Гинсберга, якобы заранее пылко посвященных торжеству в
Кастельпорциано. Но скандал — это тот конь, на котором можно и не усидеть. Шутки с
таким конем могут кончиться кровью.
Большинство молодых людей собрались на песок Кастельпорциано вовсе не для
скандала. Было много хороших чистых лиц, светившихся ожиданием серьезных слов.
Некоторые добирались из далеких провинций на мотоциклах, велосипедах или даже
пешком с рюкзаками. Еще совсем юные матери кормили грудью совсем крошечных
новорожденных: у этой публики еще не могло быть взрослых детей. Под тентами
продавали вовсе не порнографию, а поэтические книжки. И — о чудо! — их покупали.
И все-таки в воздухе чувствовался пороховой привкус опасности — слишком
неспокойно было в эти дни в Италии: взрывы, похищения заложников, аресты совсем
еще юных террористов с ангелоподобными
Горько шутят, что современная итальянская молодежь — самая антисентиментальная:
она плачет только от слезоточивого газа. Слишком большая толпа всегда беременна
опасностью. Ревущий носорог толпы иногда даже не чувствует, кого он давит своими
многотонными ступнями.
На песке возле моря из наскоро сваренных водопроводных труб было сварганено
основание сцены, а на него были брошены кое-как сбитые гвоздями доски. Доски
покачивались, прогибались, и в них угрожающе зияли огромные щели. Удивительно,
что никто не погиб ни на этой сцене, ни под ней, где тоже шла невидимая жизнь.
Оттуда, сквозь щели, струились дымки сигарет, раздавались смех или хихикающая
возня тисканья, крики — восторженные и недовольные, высовывались бутылки с
вином, предлагая выпить тем, кто на сцене, а после моего выступления показалась
девичья загорелая рука и одобрительно пощекотала мне щиколотку.
Вокруг помоста был разбит целый бивак на песке — палатки, спальные мешки,
мексиканские пончо, грубые одеяла. Пылало несколько костров, над огнем покачива-
лись клокотавшие котелки. Пробираясь к сцене, приходилось внимательно смотреть
под ноги, потому что легко можно было наступить на кого-то, лежащего в одиноче
223
стве или в обнимку. Одежда зрителей была самая наилегчайшая, пляжная —
плавки, бикини,— это вызвало реплику Исаева, впервые попавшего в
капиталистический мир: «Докатились...» Натолкнувшись вслед за этим на пару,
красовавшуюся в чем мама родила, он поперхнулся и далее реагировал только
подавленными вздохами. Молодежь была явно небогатая, противопоставляющая
свободу своего бивака расположенным вокруг платным пляжам с отдельными,
абонируемыми на целое лето кабинами, с шезлонгами и коктейлями. Но от некоторых
зрителей сильно попахивало спиртным, можно было видеть гуляющие из рук в руки
чинарики марихуаны, кое-кто потягивал ноздрями кокаин, и возникал вопрос: а
действительно ли все эти молодые люди пришли послушать стихи? Не является ли для
отдельных из них этот фестиваль лишь развлечением, создающим иллюзию свободы от
диктатуры скуки?
Организаторы больше всего боялись забюрократизи-рованности атмосферы.
Сциллу бюрократии они преодолели. Но фестиваль угрожающе напоролся на Харибду
анархии и начал на наших глазах катастрофически тонуть. Сцена шаталась от