Талант (Жизнь Бережкова)
Шрифт:
– Скажу по секрету: все-таки, товарищ Бережков, не поменялся бы с вами специальностями.
В дверь постучали. Вошел директор Волжского завода, тяжеловес Кущин, в новом добротном костюме, в начищенных ботинках, выбритый. Поздоровавшись с ним, Серго сказал:
– Почему бы, товарищ директор, вам каждый день не иметь такого вида? Глядишь, и завод стал бы почище.
Пришли еще несколько человек, вызванных Орджоникидзе. Часы на стене вагона начали отбивать десять. Последний удар еще не прозвучал, как в дверях, к моему крайнему удивлению, появился Новицкий в неизменных сапогах, в суконной,
– Новицкий, - представился он.
– Согласно вашему разрешению, товарищ нарком, прибыл.
– А, лорд - хранитель государственного плана, - сказал Орджоникидзе.
– Точен...
– Вылетел самолетом, товарищ нарком.
– Лорд - хранитель государственного плана, - повторил Орджоникидзе. Плана, переплетенного в золоченую обложку. А неуемные таланты, черт бы их побрал, ломают все установления, нормы, не дают спокойно жить.
Очевидно, Орджоникидзе досконально знал о том, что произошло в институте.
Новицкий, стоя по-военному, держа руки по швам, произнес:
– Товарищ нарком, разрешите мне здесь, в присутствии товарища Бережкова, заявить: полностью признаю свою вину. Был момент или, верней сказать, период, когда я не понимал значения предложенного им мотора. Теперь весь институт будет повернут лицом к задаче создать в кратчайший срок первый мощный советский авиамотор.
– Сказано, словно по-писаному, - протянул Орджоникидзе.
– Глубоко продумал.
– Что же, если вина открыто признана, долой злобу из сердца. Товарищи, миритесь...
Новицкий повернулся ко мне:
– Алексей Николаевич, я был неправ. Поверьте, нелегко это сказать.
Заявление Новицкого тронуло меня.
– Павел Денисович, больше ни слова!
Он протянул мне руку.
– Алексей Николаевич, с нынешнего дня вместе будем драться за мотор!
– Мировую утверждаю, - сказал Орджоникидзе. Помолчав, он испытующе посмотрел на Новицкого.
– А не настанет ли денек, когда один покаявшийся консерватор станет яростно защищать этот мотор от посягательств одного неуемного конструктора? Не скажет ли однажды Бережков: "Павел Денисович, это уже не годится, устарело, все переделаем по-новому..." - Обратив ко мне большие, блестящие, как спелая вишня, глаза, Серго добавил: - Дай бог, товарищ Бережков, чтобы когда-нибудь вы сами раньше всех это сказали.
Затем он открыл совещание.
– Давайте-ка, товарищи, подумаем, как нам скорей выпустить этот мотор. Он нужен нам до чертиков, как воздух, как вода. Иностранцы нам продали авиадвигатель, а у самих уже есть кое-что получше. В случае чего нас с этим их двигателем будут бить как миленьких. А мы не хотим быть битыми. Хотя товарищ Кущин, если судить по его делам...
– Товарищ Серго, - взмолился Кущин, - разве же я против?
– Теперь не найдется таких чудаков, которые сказали бы, что они против советского мотора. Теперь пошли другие речи: нельзя ли как-нибудь помедленнее взять шаг? Нельзя ли как-нибудь отодвинуть это дело? Кто ставит так вопрос, тот, по существу, способствует врагам социализма, врагам нашей страны, рассчитывающим, что в решающий час мы будем слабы.
Резко, без единого смягчающего слова это высказав, Орджоникидзе
– Изложите, пожалуйста, в чем вы нуждаетесь.
Я перечислил наши нужды и в заключение попросил усилить мою группу, командировать в мое распоряжение еще нескольких сильных работников.
Меня поддержал Новицкий:
– Мы выделим для товарища Бережкова нужных ему людей из состава института. Мобилизуем все наши резервы. Я прошу разрешить мне, товарищ нарком, самому выехать сюда с новой бригадой института, чтобы вместе с товарищем Бережковым добиться в кратчайший срок победы.
Орджоникидзе спросил:
– А что думает по этому поводу товарищ Никитин?
Андрей кратко сказал, что согласен с моими предложениями. Затем и Кущин заявил, что не возражает против усиления моей группы.
Орджоникидзе прищурился. Мне показалось, что я вижу хитрые огоньки в его глазах.
– Вот как? Пришли к одному мнению? А я, товарищи, намереваюсь поступить наоборот. Придется немного подсократить группу Бережкова, кое-кого у него забрать.
– У меня? Ни в коем случае!
– Лишь одного человека. Буду просить у вас товарища Никитина. Плохо ли будет, если он поработает здесь заместителем директора завода? Дадим подмогу Кущину. Чего, Кущин, молчишь? Думаешь, поведет свою линию? Поведет! Не будет относиться к советскому мотору, как к подкидышу. Прекратит эту позорную историю, когда группе Бережкова приходится чуть ли не контрабандой добывать детали для мотора... Твое мнение, Кущин? Может быть, возражаешь против такого заместителя?
– Не возражаю...
– А почему мрачен? "Не возражаю..." Не так, товарищ Кущин, надо разговаривать, когда речь идет о важнейшем для партии, для Советской власти деле. Вот на Сталинградском тракторном я видел инженера, начальника механического цеха. В нем дьявольский запас энергии. Для него невозможного не существует. Это надо сделать? Сделаем! В какой срок? Сделаем! Трудности? Преодолеем! И делает, дает! Вот таких инженеров, таких директоров надо нам побольше... Товарищ Никитин, вы принимаете мое предложение? Возьметесь? Проведете нашу с вами линию?
Я не выдержал:
– Возьмется! Проведет!
В глазах и под усами, в уголках крупных губ Серго, мелькнула улыбка. Сразу яснее обозначилась ямочка на подбородке.
– А я опасался, - не без лукавства сказал он, - что товарищ Бережков действительно ни в коем случае не отдаст никого из своей группы. Ну, раз конструктор мотора благословляет, то...
Он взглянул на Никитина.
– Поработаю, товарищ нарком... Берусь.
– Вам, товарищ Никитин, придется посоревноваться с вашим братом... Его мотор тоже на подходе...
Я быстро спросил:
– Вы там, у него, были?
– Понаведался... Сейчас вы впереди на полголовы, но... Если зазеваетесь - обгонит.
Нарушая строй заседания, следуя, видимо, течению своих мыслей, Серго вдруг заговорил на другую тему:
– Сравниваю я вот двух конструкторов - Бережкова и Петра Никитина. До чего же разные!.. Один - вспышка, пламень, озарение, другой - методика, ровное напряжение, умение все предусмотреть. До чего разные таланты! И ведь оба большевики в технике. И не скажешь даже, который лучше.