Талант
Шрифт:
Граммон не проронил не слова, когда он вошел.
Милано быстрым шагом подошел к своему стулу и опустился на него. Положил полученные бумаги на стол.
– Скверну сдал. Формуляр получил, – не смотря на старшего следователя, доложил Милано.
– Хорошо. Я уже отправил людей в больницу и в клуб. Дерьмовая история вышла, – нахмурившись, сказал Мишель. – И почему Жанна не обратилась ко мне раньше?
Леонардо лишь пожал плечами.
– Твое мнение, салага? – наградив его тяжелым взглядом, спросил Мишель.
– Она
– Устроил бы. И надо было устроить, а не доводить ситуацию до крайности! – ударив кулаком по столу, воскликнул Мишель. – Вы оба могли там погибнуть! Ты это понимаешь, Лео?
– Понимаю, – сухо сказал младший следователь. – Но все остались живы.
– Ид-диоты! Вам просто повезло. Если бы ты повел себя по-другому, или Жанна промедлила хоть мгновение… В следующий раз, салага, сначала стреляй в голову, а потом разбирайся. Начинать всегда нужно с главаря.
– Подумаешь, какие-то пять трупов. Не о чем переживать, – буркнул Лео. – Никаких последствий от этого не будет.
Старший следователь скрипнул зубами, но ничего не ответил на это. Налил из графина стакан воды, залпом его выпил. Когда он снова заговорил, его голос был спокоен:
– У тебя есть недостатки, Лео. Ты бестолков, вспыльчив, медлителен, когда не надо, быстр, когда никто не просит. Порой слишком прижимист. Не лучшие качества для следователя бюро, но твой талант все это с лихвой перевешивает. Ты понимаешь, в чем проблема, салага?
– Жанна достойна лучшего? – недовольно спросил Милано.
– Она достойна того, чтобы ее муж дожил с ней до старости, – сухо сказал Граммон. – Работа в бюро гарантирует высокую пенсию, потому что до нее доживают единицы.
– Со мной этого не случится, – уверенно сказал Лео.
– Пенсия или выживание? Знаешь сколько самоуверенных юнцов, которые говорили точно так же, видела наша организация? – смежив веки, спросил старший следователь. – В девятнадцать лет все уверены, что старуха с косой пройдет мимо них, а потом удивляются, когда их хоронят под три холостых залпа. Или закапывают в безымянной могиле, положив сверху приметный камень. Вариантов не много, а очень много. Я могу рассказать тебе о каждом. В подробностях. Сам был свидетелем. Сегодня тебе просто феноменально повезло. И нет гарантий, что в следующий раз это случится.
В разговоре возникла неприятная пауза. Мишель смотрел в пустоту затуманенным взором. Лео думал, части головоломки медленно сложились в его голове.
– Дело в твоем брате, отце Жанны? Он погиб на службе? – осторожно спросил Милано. – Ее талант пробудился, когда она узнала об этом?
Граммон вздрогнул, посмотрел на напарника.
– И почему во время следствия тебе не приходят в голову такие озарения? – задал старший следователь риторический вопрос. – Мятеж в Ар-Кури девяносто первого года. Местные пленных
Мишель сжал кулаки.
– Пробуждение таланта всегда связано с сильными эмоциями. Даже я сумел натворить дел, что уже говорить про маленькую девочку с телекинезом… Ты представляешь масштаб катастрофы, Леонардо?
– Когда мой талант пробудился, я спонтанно прочитал здание дворца правосудия за несколько лет. И выдал всю подноготную судьи. Он в тот же день был вынужден подать в отставку. Увы, решение по делу от этого не изменилось, – изучая потолок, как можно нейтральнее сказал Лео.
– За что тебя судили? – с интересом спросил старший следователь.
– Разбой, убийство и кража стеклянных бутылок из-под молока, – зло усмехнулся Милано. – Какого ты обо мне хорошего мнения, Мишель! Это было гражданское дело. Мы судились с военным министерством за пенсию по инвалидности для моего брата. Его ранили во время завоевания Нусита, а потом ампутировали правую руку по плечо. От Республики ему за безупречную службу и проявленный героизм достался медный кругляшок, нашивка и не единого су!
– Вот как, – удивился Граммон. – Вроде бы, тогда как раз приняли специальный закон о компенсации?
– Приняли, – не сказал, а буквально выплюнул Леонардо. – Вот только там черным по белому было написано, что компенсация положена только тем солдатам, которые стали инвалидами на «новоприобретенных территориях». Шарля ранили в Нусите, потом переправили в Мараксес. Там и провели ампутацию. А так как эта колония уже полвека принадлежит нашему славному государству, то по закону никаких выплат не положено. Так и сказала нам эта сволочь в мантии.
– Прими мои соболезнования, Лео, – сказал Мишель.
– Спасибо, – вздохнул Милано. – Иронично, но именно моя зарплата позволяет семье сводить концы с концами. Хоть какой-то толк был от того подонка.
«Еще бы не пришлось отправлять родителям две трети от нее. Вообще было бы прекрасно», – подумал Леонардо.
Повисла неловкая пауза. Спустя минуту молчания старший следователь продолжил рассказ:
– Я увез Жанну с ее матерью из родного городка. Слишком громкая вышла история, – нехотя сказал Граммон. – Она сильная, но переезд в столицу дался ей тяжело. Еще и невовремя проснувшийся талант. Даже в спецшколе на нее косились, чего уж говорить про обычную жизнь.
«Намекаешь, что я просто оказался первым парнем, который рискнул подойти к взрывоопасной красавице? И дело только в этом?» – мрачно подумал Леонардо.
– Опять не о том думаешь, салага, – вздохнул Мишель, по лицу угадавший мысли напарника. – Жанне придется меня хоронить. Неприятно, но факт. Я не хочу, чтобы в день памяти она носила цветы на мою могилу и на могилу своего мужа. Возможно, держа за руку ребенка. Хуже участи для нее представить я не могу. Понимаешь, о чем я, Леонардо?
– Понимаю, – нехотя ответил Милано.