Талисман любви
Шрифт:
– Но я прекрасно вижу обоими, – возмутился Мартин. – Вы же слышали, как я читал таблицу.
Пайлот покачал головой:
– Вы ничего не видите вашим левым глазом. Он фактически слепой.
«Слепой»… кто-то уже произносил это слово. Мэй показалось, что в комнате стало невыносимо холодно. Она взглянула на Мартина и увидела, что он застыл, как камень.
Первым делом следовало определить схему действий, получить направление, отыскать самого лучшего доктора.
Морис Пайлот рекомендовал офтальмолога в Монреале, но когда Мэй позвонила туда, выяснилось, что он был на
– Я могу делать упражнения, – сказал Мартин. – Укреплю глаз, вот и все.
– Мартин, может, мы позвоним доктору вашей команды и попросим у него направление?
– Это такая же часть моего тела, как и любая другая, не так ли? Повредишь что-то, это вправят и закрепят. Я работаю с инструктором по поводу моих лодыжек и колена. Вот и все. Какого черта! Есть же упражнения для глаз, надо только поработать над этим.
Мэй не отрывала глаз от справочника, имена, имена, еще раз имена, и у нее самой все поплыло перед глазами. Она хотела приблизиться к решению проблемы с одной точки зрения, а Мартин воспринимал все совершенно с другой. Она думала только о том, чтобы показать его доктору как можно скорее, он же хотел начать делать упражнения.
– Я могла бы спросить Дженни, – предложила Мэй. – Или она знает хорошего доктора, или может подсказать, кого спросить.
– Нет, Мэй, – отрезал Мартин. – Я не хочу, чтобы кто-то знал о моей проблеме. Я не хочу, чтобы все это всплыло наружу.
– Мартин, Дженни никому ничего не скажет! Она наш друг. Мы должны сообщить ей и Рэю…
– Нет! – Мартин сказал так громко, что она вздрогнула, как от удара.
Мэй не мигая смотрела на Мартина и видела, как он встряхнул головой, пытаясь взять себя в руки. Потом подошел к дивану и сел подле нее. Понимая, что своим тоном он обидел жену, он обнял ее и прошептал на ухо:
– Прости, что накричал. Прости меня, Мэй. Я не хотел тебя обидеть. Но все же я не желаю, чтобы кто-нибудь узнал про это. Даже Рэй и Джен.
– Они никогда ничего не скажут, – повторила Мэй. – Мы можем довериться им.
– Знаю, что можем. Но давай держать это в тайне на некоторое время. Только пока мне не представится шанс показаться специалисту, поделать кое-какие упражнения, какие только мне рекомендуют делать. Придать силы левому глазу.
Она наблюдала, как он закрывает свой правый глаз, обводит взглядом пол, потолок. Он щурился, моргал, пробовал снова и снова, как будто одним невероятным усилием воли и трудолюбием мог заставить левый глаз видеть, как прежде.
– Я сумею справиться и с этим, – настаивал Мартин. – Я знаю, на что способен. К началу сезона буду в отличной форме.
Мэй опустила глаза.
– Слышишь, в отличной форме.
Он обнял Мэй и стал гладить ее по голове, словно это с ней случилась беда и ей требовалось утешение. Или, может, он думал, что она перестанет любить его, если он не сможет играть в хоккей.
– Начало сезона, – повторила Мэй, подумав о тренировках и сборах в августе и сентябре и первой игре первого октября.
– Так
– Кому-то надо будет оставаться с Кайли, пока мы по едем с тобой к доктору.
– Я не хочу, чтобы Дженни и Рэй знали, – повторил Мартин.
Глядя на телефонную книгу, Мэй не могла найти ответ на вопрос, как, совсем не ориентируясь в этом вопросе, сделать правильный выбор нужного им доктора из всего списка. И тут ее осенило.
– Думаю, я, кажется, знаю одного доктора. – Она потянулась к телефону.
– Кто это?
– Окулист в Бостоне. Она очень известна, почти знаменита. Она должна быть весьма стара к настоящему времени. Тем не менее, она все еще практикует. Доктор Теодора Коллинз.
– Откуда ты знаешь ее?
– Моя мама устраивала ей свадебную церемонию, – сказала Мэй.
Доктор Теодора Коллинз имела кабинет в своем доме на самом верху Бикон-хилла, с видом на Паблик-гарден и Бэк-Бэй-Бостон. Семья прилетела домой сразу же, и Кайли оставили с Тобин и тетей Энид. День был жарким, и под лучами солнца все колониальные кирпичные здания выглядели высохшими и красными. Здесь, на вершине холма, дул легкий ветерок, только слегка поднимая флаги.
Сидя в ее приемной, Мартин насквозь промок от пота. Кондиционер был включен, но он чувствовал, как капли пота буквально стекают по спине между лопатками. А утром он в четырех местах порезался бритвой. Приехать в Бостон в самый разгар лета было нелепо и неправильно. Он не хотел впустую тратить ни единого дня вдали от Лак-Верта. Скоро начало хоккейного сезона, и целый год пройдет до их возвращения туда.
– Она опаздывает, – нервничал Мартин. – Нам назначено на два. А сейчас уже пять минут третьего.
Мартин взял «Бостон-мэгэзин». Читать было трудно, но, открыв обложку журнала, он увидел себя на фотографии. Он был одет в форму «Бостон Брюинз» и обнимал за плечи Рэя, усмехающегося в объектив. Перед его мысленным взором возник Кубок Стэнли. Он потерял этот трофей для своей команды. И он надеялся, что получит еще один шанс, сможет сыграть в новом сезоне и выиграет, наконец, Кубок в следующем году.
– Это же ты, – сказала Мэй, взглянув через его плечо.
Мартин кивнул. Он смотрел на фотографию, пытаясь сфокусироваться. Тяжесть на сердце росла. Что могла эта докторша, совершенно ему незнакомая, которую он ни когда не встречал раньше, сообщить ему? Он загадал, что, если она войдет в дверь до пятнадцати минут третьего, все будет прекрасно. Если она будет улыбаться, значит, с ним все будет хорошо.
Оглядывая приемную, он пытался осмыслить все это. Он видел кожаные стулья, яркий ковер, низкий стол с журналами. Синяя ваза, заполненная желтыми цветами. Большие черно-белые фотографии маяков, развешанные на стенах. Все здесь было по-домашнему, не с таким подчеркнутым упором на профиль кабинета оптика в Ла-Залле. Что она могла сообщить ему такого, чего он еще не знал? Мартин приехал сюда, потому что Мэй предложила доктора Коллинз, но не попал ли он на некую карусель, бесконечно кружащуюся по кругу, не начнут ли его гонять от одного специалиста к другому?