Талисман
Шрифт:
Но случилось так, что ему не пришлось этого делать. Когда первый снег начал падать из свинцовых туч над Каюгой (а Джек Сойер прикоснулся к Талисману в двух тысячах миль от этого места), газовые баллоны, находившиеся за кухней, взорвались. Рабочий из «Газовой и электрической компании Восточной Индианы» побывал в Доме Солнечного Света за неделю до этого и перекачал весь газ в свой грузовик, он мог поклясться, что можно было даже забраться внутрь газового баллона и закурить там сигарету без риска для жизни, но тем не менее баллоны взорвались как раз в тот момент, когда стекла из дискотеки полетели на улицу (заодно с несколькими завсегдатаями, одетыми в джинсовые рубашки и сапоги… спасатели
«Дом Солнечного Света» сгорел дотла почти мгновенно.
Давайте скажем «аллилуйя»!
Во всех мирах что-то сдвигалось и занимало новое положение, словно гигантский зверь… но в Пойнт-Венути зверь был под землей, он проснулся и ревел. Он не мог уснуть в течение следующих семидесяти девяти секунд, согласно наблюдениям Калифорнийского института сейсмологии.
Началось землетрясение.
Глава 44
Землетрясение
Прошло некоторое время, прежде чем Джек понял, что «Эджинкорт» разваливается на части, и это неудивительно. Он был всецело поглощен чудом. В своих ощущениях он не был в «Эджинкорте», не был в Пойнт-Венути, не был в округе Мендосино, не был в Калифорнии, не был ни на американских Территориях, ни в Долинах, но он был и в них, и одновременно в бесконечном числе других миров. Он не просто занимал место во всех этих мирах, он был в них, потому что он был всеми этими мирами. Талисман представлял собой нечто большее, чем казалось его отцу. Он был не просто осью всех возможных миров, он сам был этими мирами.
В этом было столько сверхъестественного, что это могло бы свести с ума даже живущего в пещере тибетского святого. Джек Сойер был везде, Джек Сойер был всем. Травинка в мире, находящемся в пятидесяти тысячах миров вниз по цепочке от Земли, погибла от засухи на равнине в центре континента, примерно соответствующего по положению Африке; Джек умер вместе с этой травинкой. В другом мире драконы спаривались в середине тучи, висящей высоко над планетой, и огненное их дыхание смешалось с холодным воздухом и вызвало ливень и потоки воды внизу. Джек был драконом-самцом и драконом-самкой; Джек был спермой; Джек был яйцом. Три пылинки проплыли мимо еще одной в межзвездном пространстве где-то в миллионе миров от Земли. Джек был пылинками, и Джек был пространством между ними. Галактики разворачивались над ним, как длинные рулоны бумаги, и в них появлялись дырчатые узоры, превращая их в ленты для механического пианино, способного играть все — от регтайма до похоронного марша. Счастливые зубы Джека кусали апельсин, несчастная плоть Джека страдала, когда зубы рвали ее. Он был триллионом пылинок под миллиардом кроватей. Он был кенгуренком, видевшим сон о своей прошлой жизни, лежа в маминой сумке, в то время как мама прыгала под пурпурным дождем, а вокруг носились кролики размером с оленя. Он был ветчиной, висящей на крюке в Перу, и яйцами, лежащими под курицей в курятнике в Огайо, который чистил Бадди Паркинс. Он был частицей куриного помета в носу у Бадди Паркинса, он был дрожащими волосками, которые скоро должны были заставить Бадди Паркинса чихнуть, он был чихом, он был микробами, вылетающими наружу при этом, он был атомами этих микробов, он был тахионами в атомах, которые двигались в обратном направлении, навстречу большому взрыву в начале творения.
Его сердце подпрыгивало, и тысячи солнц вспыхивали в сверхновых.
Он был россыпью спор в россыпи миров и замечал развитие и упадок в каждом из них.
Он умер в геенне рудных шахт в Долинах.
Он жил вирусом гриппа в галстуке Эйзериджа.
Он проносился ветром
Он был…
О, он был…
Он был Богом. Или кем-то настолько близким к Богу, что разницы не было никакой.
— Нет! — закричал Джек в ужасе. — Нет, я не хочу быть Богом! Пожалуйста! Пожалуйста, я не хочу быть Богом, ВСЕ ЧТО Я ХОЧУ — ЭТО СПАСТИ ЖИЗНЬ СВОЕЙ МАТЕРИ!
И вдруг бесконечность закрылась, словно рука игрока закрыла веер из карт. Она собралась в луч ослепительно белого света, и Джек вернулся обратно в Танцевальный зал Долин, где прошло всего несколько секунд. Он по-прежнему держал в руках Талисман.
Земля начала приплясывать. Прилив передумал и двинулся назад, обнажая песок, загорелый, как бедра старлетки. На песке бились диковинные рыбы, некоторые из них, казалось, состояли из одних только глаз.
Считалось, что холмы, окружавшие город, были сложены из осадочных пород, но любой геолог, бросив на них беглый взгляд, сказал бы, что они имели такое же отношение к осадочным породам, как булыжник к драгоценным камням. Холмы Пойнт-Венути были просто засохшей грязью, и теперь они, трескаясь, расползались в тысяче направлений. Хлынули потоки грязи, несшие в себе камни размером с шинный завод в Толидо.
Численность Волчьей бригады Моргана заметно уменьшилась при неожиданной атаке Джека и Ричарда на Лагерь готовности. Теперь Волков стало еще меньше, потому что многие из них спасались бегством, воя и крича от суеверного страха. Некоторые из них смогли спастись, но многие были проглочены трещинами и разломами. Полоса подобных катаклизмов прошла через все миры, словно рейка землемера. Группа из трех Волков, одетых в кожаные мотоциклетные куртки, села в автомобиль, старенький «Линкольн Марк IV», и умудрилась проехать полтора квартала, включив музыку на всю громкость, но с неба упал огромный камень и превратил машину в лепешку.
Другие просто метались с воем по улицам — у них началось превращение. Женщина с цепочками на сосках стояла и спокойно вырывала из головы большие клочья волос. Одну прядь она протянула Волку. Окровавленные корни волос делали их похожими на водоросли. Женщина стала вальсировать, пытаясь устоять на трясущейся земле.
— Вот! — сказала она улыбаясь. — Букет! Тебе!
Волк оторвал ей голову одним движением челюстей и побежал дальше, дальше, дальше.
Джек изучал то, что получил, не дыша, как ребенок, кормящий с руки белочку.
Талисман сиял между его ладоней, увеличиваясь и уменьшаясь, увеличиваясь и уменьшаясь.
В такт с моим сердцем, подумал Джек.
Талисман казался стеклянным, но был упругим на ощупь. Джек слегка сжал его, и Талисман поддался. Места, на которые Джек надавил, окрасились в разные цвета: чернильно-синий слева и карминный справа. Он улыбнулся… но потом улыбка исчезла с его лица.
Ты можешь убить миллиарды людей таким образом — пожары, наводнения, Бог знает что еще. Вспомни здание, рухнувшее в Анголе, штат Нью-Йорк, после…
— Нет, Джек, — прошептал Талисман, и Джек понял, почему Талисман казался упругим: он был живым. Нет, Джек: все будет хорошо… все будет хорошо… и все будет в порядке. Только верь, будь честным, держись, не ошибись теперь.
В нем был покой — о, такой глубокий покой!
Радуга, радуга, радуга, подумал Джек…
На берегу, под деревянным навесом, Гарднер в ужасе распластался на земле. Его пальцы вцепились в песок. Он мяукал.