Тальниковый брод
Шрифт:
Но даже в этом состоянии она поняла, что нельзя слишком долго молчать. Ориан просто не знал, как представить ту, которая, называясь целительницей, не ведает элементарного в траволечении. Поэтому Лиза, не зная этикета, но полагаясь на интуицию, чуть присела перед рейной Аталой, склонив голову.
— Меня зовут рейна Елизавета. Я целительница с другого берега.
Пятая глава
Спохватившись, девушка было подняла руку снять медицинскую повязку, но женщина остановила её:
— Я понимаю, зачем эта вещь, скрывающая ваше лицо. Не надо её снимать.
Рейна Атала
В первую очередь рейна Атала порасспросила её о чистотеле и о том, как видели сёстры его использование в сочетании с другим растением, а потом тревожно спросила:
— Можно ли прямо сейчас набрать этого чистотела столько, сколько нужно, чтобы спасти моего сына? Чтобы сейчас же начать лечение?
Лиза переглянулась с Сергеем.
— Можно. Я видела, что его собирают в тёмное время суток так же, как то, ваше растение. Чистотел растёт на опушке нашего парка, рядом с картофельным полем. — Она запнулась, но перед этой аристократичной дамой предпочла промолчать, что чистотел растёт именно там, где поле граничит с вынужденной мусорной свалкой и большим дощатым туалетом, которые пришлось устроить, когда жильцам их злосчастного дома стало ясно: канализацией больше пользоваться нельзя. — Дорога займёт много времени, да и набрать чистотела надо — ну, скажем, целый мешок. Ведь надо будет наполнить целую ванну. Брат знает эту траву. Но я не представляю…
Рейна Атала подняла руку, останавливая её.
— Я понимаю, рейна Елизавета, — страстно, чуть не со слезами сказала она. — Ночь, возможность наткнуться на тех, кто не знает, что происходит. Всё это опасно. Так пусть ваш брат сбегает за этой травой не один, а вместе с Зайдом или Макином, а ещё лучше — если они побегут вместе. Наши мальчики прекрасно видят в темноте, у них замечательный слух, они отлично умеют прятаться и сумеют предупредить об опасности, если появится кто-то враждебно настроенный.
— Но темно, — попробовала объяснить Лиза. — Если мальчики зажгут свет, их увидят, а я бы пока не хотела, чтобы наши знали…
— Пусть зажгут ненадолго, — тут же вскинулась рейна Атала. — Пусть ваш брат покажет мальчикам траву. Им достаточно запомнить запах, чтобы нарвать именно её даже в самой кромешной тьме.
— Вдвоём не пойдём, рейна Атала, — упрямо покачал головой Зайд. — Мы не можем оставить без охраны Ориана. Кто-то из нас должен остаться.
Рейна смотрела на них с таким отчаянием, как будто перед нею оказались убийцы. Наконец прикусила губу, размышляя, и резко подняла голову:
— Мальчики, идите все вместе. Вчетвером! И друг дружку защитите, и быстрей наберёте чистотела.
— Но… — начал Сергей, умоляюще глядя на Лизу.
Девушка ответить не успела.
— В доме много различных потайных и защищённых закоулков — я знаю их все, — быстро сказала рейна Атала. — Если вдруг кто-то явится сюда, я спрячу твоих сестёр.
— Это так, — подтвердил оживившийся Ориан и потянул
Когда мальчишки исчезли из покоев больного, рейна Атала отдала Лизе свой подсвечник. Женщина легко взяла на руки с трудом хлопающую глазами Лильку, которая тут же привалилась к её плечу.
— Идёмте, рейна Елизавета. Детям нельзя здесь находиться.
Лиза только вздохнула на «детей». Рейна Атала имела в виду Лильку. Но… Ладно хоть, эта решительная женщина продолжала называть её саму «рейной», как взрослую.
Женщина, с мгновенно задремавшей Лилькой на руках, провела Лизу тёмным коридором в свои покои, недалеко от покоев сына. Здесь она, напомнив девушке затушить свечу, сразу уложила уже уснувшую девочку в широкое кресло и укрыла одеялом со своей постели. Наверное, свои действия она продумала по дороге.
Лиза всё ещё стояла у порога и, простецки открыв рот, разглядывала помещение. Комнатой не назовёшь. Или это только для неё, привыкшей к стандартным небольшим квартирам? Границы покоев — стены — скрывались в полумраке. На окнах, как поняла девушка, спущены плотные шторы. Если это, конечно, окна. Занавеси везде, и все каких-то мягких очертаний. Но не обстановка, которую плохо видно в темноте, и не размеры занимаемых женщиной апартаментов поразили Лизу.
Покои рейны Аталы изумляли обилием цветов и декоративных трав. И росли они не в каких-то там горшках. Повсюду вздымались словно недостроенные части замка или дворца: растения оплетали решётки, разделяющие части покоев, а между ними — поддерживающие их высокие тонкие колонны; статуи изображали людей, несущих большие блюда или кувшины, из которых плетями спускались вьющиеся гирлянды; с потолка свисали несколько люстр, больше похожих на перевёрнутые роскошные букеты.
И, лишь после того как Лиза попыталась разглядеть очертания этих трав и цветов, она поняла, почему рейна Атала, войдя в покои, торопливо велела ей задуть свечку. На некоторых высоких трёхногих столиках столешницы были похожи на маленькие бассейны. Цветы, чуть больше хорошей такой подсолнуховой головы — правда, лепестки не вытянутые и не так, чтобы целой кучей, а довольно широкие и всего шесть, плавали в воде, испуская свет, неровный, но достаточный, чтобы разглядеть основное в покоях. Будто заколдованная, Лиза медленно шагнула к ближайшему. Кажется, он был бархатисто коричневого цвета, но мягко светился жёлтым. И это сияние показалось таким тёплым, что девушка невольно поднесла ладонь к лепестку, проверить, так ли это. И застыла от неожиданности, когда лепестки цветка внезапно налились оранжевым светом и слегка приподнялись, образуя изысканную чашу. Опомнившись, Лиза отдёрнула руку.
— Не бойтесь, — негромко сказал рейна Атала. — Этот цветок называется Ночной Светильник. Он немного эмпат и наливается силой, черпая ваше восхищение им. Видите, на его лепестках начали появляться различные узоры? Он старается для вас, чтобы вы продолжали восхищаться им. В вашем мире есть такие большие цветы?
— Есть, — коротко отозвалась Лиза. О названии самого огромного цветка Земли, первым делом пришедшем в голову, она говорить не стала. Сама его воочию не видела, но помнила, что, гордо названный Раффлезией Арнольда, цветок тот, по слухам, воняет и довольно сильно. А от Ночного Светильника она уловила тонкий сладкий аромат, близкий к слабому отзвуку от запаха цветущего шиповника.