Талтос
Шрифт:
Он подвинулся ближе и снова поцеловал ее.
– Мы не сможем заниматься этим до Лондона, – сказал он.
– Мы единственные пассажиры первого класса, – шепнула она, приподняв брови и снова целуя его. – Однажды, когда я летела в самолете, я узнала о новом способе любви. Это был первый поцелуй Лэшера, если можно так выразиться. В нем была жестокая, электрическая сила. Но я хочу твои руки. Я хочу твой член. Я хочу твое тело! Я не могу ждать, пока мы прилетим в Лондон! Дай мне все это.
«Неплохо сказано», – подумал он. Слава богу, она расстегнула свой блейзер, иначе ему пришлось бы
Глава 9
Здесь почти ничто не изменилось. Огромный помещичий дом стоял в парке, практически в лесу, без запирающихся ворот, без сторожевых собак для его защиты, – великолепной архитектуры, с прекрасными арочными окнами и мириадами дымовых труб, очень большой и в отличном состоянии. Эпоху его благоденствия можно было представить с первого взгляда. Его грубость и мрачность, его исключительность потрясали до такой степени, что перехватывало дыхание.
Только автомобили, стоящие вдоль покрытой гравием подъездной аллеи, и длинные ряды машин в открытых гаражах выдавали настоящее время. Даже электрическая проводка и кабели были проложены под землей.
Он проскользнул между деревьями и, подойдя к фундаменту, двинулся вдоль стен в поисках дверей, о существовании которых помнил. На нем не было сейчас ни костюма, ни пальто, а только длинные рабочие брюки из коричневой хлопковой ткани и толстый шерстяной свитер – любимая одежда моряков.
Когда он приближался к дому, казалось, что тот вырастал до огромных размеров. Несмотря на неяркие и редко расположенные фонари, дом тем не менее выглядел достаточно освещенным. Ученые в своих кельях…
Сквозь ряд маленьких зарешеченных окон он видел кухонный подвал, где две поварихи в белом устанавливали чан с замешенным тестом, чтобы оно поднялось как следует. Их руки, как и кухонные столы из светлого дерева, были обсыпаны белой мукой. До него донесся густой аромат свежего кофе. Здесь где-то должна быть дверь… дверь для доставки продуктов и всего подобного. Он шел долго, ощупывая руками стены, и наконец нашел что искал. Однако дверью, похоже, давно уже не пользовались, и ему показалось, что открыть ее невозможно.
Но все же стоило попытаться. Он пришел с необходимыми инструментами. Возможно, здесь не было такой сигнализации, как в его собственном доме. И в самом деле, все имело заброшенный жалкий вид. Присмотревшись, он обнаружил, что замок отсутствует и на двери, висящей на старых петлях, весьма сильно заржавевших, имеется всего лишь простая щеколда. К его изумлению, дверь открылась при первом же прикосновении, но издала звук, напоминающий зевоту, что его насторожило и обеспокоило. Далее он увидел каменный проход и небольшую лестницу, ведущую наверх. Свежие следы ног на лестнице, поток теплого, слегка застоявшегося воздуха, запах помещения в зимнюю пору.
Он вошел и закрыл дверь. Свет, пробивавшийся на лестницу откуда-то сверху, освещал тщательно выведенные буквы: «НЕ ОСТАВЛЯЙТЕ ЭТУ ДВЕРЬ ОТКРЫТОЙ».
Он послушно убедился, что дверь закрыта, затем повернулся и стал подниматься вверх, пока не дошел до широкого, обитого темными панелями коридора.
Этот холл ему тоже запомнился. Он пошел дальше, не пытаясь ступать бесшумно
Он решил было, что комната пуста, но, присмотревшись внимательнее, увидел дремлющего в кресле человека – плотного телосложения, лысого, в маленьких очках, державшихся на кончике носа, в прекрасном халате, надетом поверх брюк и рубашки.
Не стоило начинать отсюда. Может сработать охранная сигнализация. Он отступил к выходу, стараясь на этот раз не производить шума и считая удачей, что сумел не разбудить этого человека, и вышел на большую лестницу.
В старые времена спальни размещались на третьем этаже. Так ли остается все и сейчас? Он прошел лестницу до самого верха. Похоже, здесь все сохранилось по-прежнему.
Он достиг конца коридора на третьем этаже, прошел вниз, в другой небольшой холл, и заметил свет под дверьми. Он решил, что начнет действовать оттуда.
Не постучав, он повернул ручку двери и вошел в маленькую элегантную спальню. Единственным ее обитателем оказалась женщина с седыми волосами, взглянувшая на него из-за письменного стола с явным изумлением но без страха.
Именно на это он и рассчитывал. Он приблизился к столу.
Левой рукой она держала раскрытую книгу и правой подчеркивала слова на странице.
Это была одна из работ Боэция, [15] а подчеркнутая фраза гласила: «Силлогизм – это высказывание, в котором излагается сущность определенных вопросов и достигается согласие, нечто отличающееся от того, когда согласие должно быть достигнуто посредством самих вопросов, по которым стараются прийти к согласию». Он рассмеялся.
– Простите меня…
Женщина смотрела на него и не двигалась с тех пор, как он появился в комнате.
– Это истина, но забавная, не так ли? Я позабыл ее.
15
Римский государственный деятель и христианский философ (470–524) – переводчик и комментатор логических сочинений Аристотеля и математических трудов Евклида, Архимеда, Птолемея и др. Заподозренный в изменнических сношениях с Византийским двором, был заключен в темницу и казнен.
– Кто вы? – спросила она.
Хриплый тембр ее голоса и, возможно, возраст встревожили его. Седые густые волосы были старомодно уложены узлом на затылке и смотрелись гораздо лучше, чем бесполые современные модные стрижки.
– Я был неучтив, признаюсь, – произнес он. – Я всегда сознаю, когда бываю невежлив, и прошу у вас прощения.
– Кто вы? – снова спросила она тем же тоном, что и прежде, за исключением того, что теперь разделяла все слова паузой, дабы подчеркнуть их значение.