Талтош
Шрифт:
Вы можете подумать, что я привык быть один, но это не так. Я всегда ненавидел одиночество и ненавижу его до сих пор. Может быть, у выходцев с Востока это некий инстинкт. Вероятно, лучшими временами для меня были медленно тянувшиеся дни в ресторане, когда официанты находили время поиграть со мной. Я помню одного из них, большого толстого типа с усами и почти без зубов. Я тянул его за усы, а он грозил зажарить меня и подать к столу с апельсином во рту. Не знаю почему, но мне это казалось забавным. К сожалению, я не помню его имени.
Если подумать, то отец, вероятно, считал меня в большей степени обузой,
Однако я никогда по-настоящему его не любил.
Кажется, мне было года четыре, когда отец начал регулярно брать меня с собой в гости к деду. Это стало первой большой переменой в моей жизни, которую я помню, и я был этому очень рад.
Только теперь я начинаю понимать, как много сделал для меня дед. Мне было лет пять или шесть, когда я понял, что отец не одобряет то, что показывал мне Нойш-па: например, как заставить листок бумаги отклоняться словно от дуновения ветра, силой одного желания. И более того: те игры, в которые мы играли, как я теперь понимаю, были первым введением в восточный стиль фехтования.
Меня озадачивало неудовольствие отца, но дух противоречия заставлял меня уделять все больше внимания Нойш-па. Возможно, в этом был корень возникавших между отцом и мной проблем, хотя я в этом сомневаюсь. Может быть, я похож на свою мать, не знаю. Я спрашивал Нойш-па, на кого я похож, но он всегда отвечает: “Ты похож на самого себя, Владимир”.
Я знаю только об одном происшествии, которое могло обидеть моего отца. Однажды, когда мне было лет пять, меня впервые по-настоящему поколотили, кажется, четыре или пять хулиганов из Дома Орки. Я помню, что был на рынке, выполняя какое-то поручение, и они окружили меня, называя именами, которых я не помню, и издеваясь над моими башмаками в восточном стиле. Они несколько раз стукнули меня, а один из них ударил меня в живот, отчего у меня перехватило дыхание, потом дали мне пару пинков и отобрали деньги, которые отец дал на покупки. Они были примерно моего роста, что, видимо, означает, что им было лет по восемнадцать, но их было несколько, и я страшно боялся того, что придется все рассказать отцу.
Когда они закончили меня бить, я поднялся и с плачем побежал через всю Южную Адриланку к деду. Он смазал какими-то снадобьями мои синяки, отчего я сразу почувствовал себя лучше, напоил чаем (в который он, подозреваю, добавил бренди), отвел меня домой и поговорил с отцом, так что мне не пришлось объяснять, куда девались деньги.
Лишь много лет спустя я начал задумываться о том, почему я побежал к Нойш-па, вместо того чтобы идти домой, что было значительно ближе. И только тогда я стал догадываться, насколько болезненно мог отнестись к этому отец.
Примерно через двадцать два часа после ухода Крейгара я сидел, откинувшись на спинку кресла, снабженного странным механизмом, позволяющим наклоняться, раскачиваться и прочее. Ноги я положил на стол. Носки ботинок были направлены в противоположные углы комнаты, а в промежутке между ними виднелось худое лицо Крейгара. Его подбородок можно было бы назвать безвольным, но это не так – это лишь одна из врожденных иллюзий Крейгара. Он весь состоит из иллюзий. Одни из них
На лице, видневшемся между моих ботинок, было написано отвращение.
– Ты прав, – сказал он. – Тебе незачем брать кого-то с собой. Какой интерес могущественному дракону причинять вред бедному, невинному джарегу лишь потому, что он с Востока? Или, скажем так, бедному, невинному восточнику лишь потому, что он джарег? Давай, Влад, просыпайся. Тебе нужна охрана. А я – тот, кто лучше всего поможет тебе избежать неприятностей.
На мое правое плечо опустился Лойош и сказал:
– Имей в виду, что я буду с тобой, босс. Это должно избавить его от лишнего беспокойства.
– Ты так думаешь? А если нет?
– Я ему нос откушу.
– Крейгар, – сказал я вслух, – я могу взять с собой любого из телохранителей, и не будет никакой разницы, если Маролан решит со мной расправиться. Кроме того, если я появлюсь там с охраной…
– Вот почему я думаю, что должен пойти с тобой. Он меня просто не заметит.
– Нет, – сказал я. – Он разрешил мне нанести ему визит, но ничего не сказал о сопровождающих. Если он тебя заметит…
– Он должен понимать, что так принято у джарегов. Он должен кое-что знать о том, как мы поступаем.
– Я сказал – нет.
– Но…
– Вопрос закрыт, Крейгар.
Он закрыл глаза и издал вздох, который повис в воздухе, словно призывный крик атиры, потом снова открыл глаза.
– Ладно. Ты хочешь, чтобы телепортацию произвел Нарвейн, верно?
– Да. Он знает координаты?
– Маролан сказал, что один из его людей введет их непосредственно в мозг того, кто будет выполнять заклинание.
Я удивленно моргнул.
– Как он может это сделать? Как может кто-то из его людей достичь столь тесного пси-контакта с кем-то, кого он не знает?
– Магия, – зевнув, сказал Крейгар.
– Какого рода магия, Крейгар?
Он пожал плечами.
– Откуда я знаю?
– Похоже на колдовство, босс.
– Именно так я и думаю, Лойош.
– Думаешь, он пользуется услугами колдуна?
– Помнишь, он провел много времени на Востоке, во время Междуцарствия?
– Да, верно.
Я щелкнул пальцами.
– Так или иначе, – сказал я, – я хочу, чтобы телепортацию выполнил Нарвейн. Я хочу, чтобы завтра он был здесь за час до назначенного времени.
Крейгар кивнул с усталым видом, что означало, что он очень несчастен. Лойошу очень скоро тоже должно стать не слишком весело.
Но сейчас следовало отдохнуть.
2
Я начал располагать в нужном порядке все необходимое для заклинания. Сосредоточился лишь на своей цели, стараясь не думать о том, насколько это глупо – пытаться как-то разложить различные орудия, предметы и артефакты, прежде чем появится хоть какая-то идея, как, собственно, их использовать. Мои руки сами доставали их из мешка и раскладывали.