Там есть такая штучка
Шрифт:
Парфенов встал, перехватил топорик поудобнее и пошел, внимательно изучая следы. Землю примочило даже в лесу, и видно было, что с дороги пошли вправо. Отпечаток кроссовок жены - Парфенов сам подклеивал подошву у правого носка - то пропадали, то появлялись снова там, где трава росла не так густо и слой палой листвы был потоньше. Следы забирали вправо и вверх, лес поднимался по приметной, хотя и пологой, возвышенности. Потом лес пошел
И еще один. Почти одновременно. Парфенов бросился на выстрелы, не разбирая дороги. Теперь уже было не до игры в прятки. Он вылетел на поляну прямо на дуло пистолета. Жена сидела под каким-то корявым деревом с поросшей серым серебристым мхом корой и держала в руках пистолет. Чуть поодаль чернел полусгнивший остов какого-то ящика. Железная перекладина ящика с аккуратными круглыми дырками косо уходила в заросли лиловых мохнатых головок; прожив больше половины жизни, Парфенов так и не научился различать цветы.
– Коля, - сказала жена, - я их убила.
Юбка ее была задрана выше колен. Она сидела враскорячку и смотрела на Парфенова остановившимся взглядом. Первым делом Парфенов испугался за нее: не ранена ли? Он упал на колени, обнимая, ощупывая ее и боясь наткнуться рукой на липкое и мокрое.
– Жива?! Жива?!
– Я их убила, Коля!
– Она не шевельнулась с тех пор, как он подбежал. У меня все нормально.
Парфенов осторожно забрал у нее пистолет. "Вальтер" довоенного образца был в застывшем заскорузлом масле, с налипшими иголками хвои.
– Где ты его взяла?
– спросил Парфенов.
– У меня все нормально, - повторила жена.
Парфенов потряс ее за плечи.
– Здесь.
– Она повела рукой в сторону полусгнившего ящика. Только сейчас в траве у ящика Парфенов увидел коренастого. Он лежал ничком, рубашка на спине задралась, лужица под ним, все еще набухавшая у левого, прижатого к телу локтя, не расползалась далеко, впитывалась в землю, и в ней беспомощно копошились муравьи. Парфенов поднялся с колен, подошел к коренастому, носком левой ноги повернул голову, - коренастый был мертв.
– Как ты сумела выстрелить?
– спросил Парфенов, все еще не опуская "вальтера".
– Там есть такая штучка...
– сказала жена.
Она сидела, положив руки поверх задранной юбки. Плащ был расстегнут, и широкие полы его распахнулись по земле. В складке задранной юбки задержалась маленькая темная гильза. Жена шевельнулась, и гильза скатилась с ног на землю.
Парфенов поискал глазами светловолосого.
– Где?..
– спросил он. И не успел продолжить. За деревом, на которое опиралась жена, раздался стон. Парфенов поднялся, машинально отряхнул брюки от налипшей хвои, раздвинул ветки и увидел светловолосого. Светловолосый лежал на спине, широко открыв глаза, и прижимал окровавленную руку к груди. Другая царапала землю. В трех сантиметрах от "ТТ".
– Помоги...
– хрипнул он.
– Сволочь...
В углу рта лопнул розовый пузырек и побежал струйкой на подбородок.
– Сейчас, - сказал Парфенов и чуть опустил ствол "вальтера", чтобы мушка встала вровень с краями прорези у переносицы.
– Там есть такая штучка...
– прозвучало у него в голове. И Парфенов нажал на эту штучку.
Светловолосый дернулся, штанина на левой ноге задралась, нога вытянулась и успокоилась. На оголившейся ступне синела татуировка "Они устали". Парфенов прочитал татуировку и задумчиво произнес:
– Мы тоже.
Ему еще нужно было возвращаться к машине за лопатой. Он поставил "вальтер" на предохранитель и сунул его в карман.
"Тогда Петр приступил к Нему и сказал:
"Господи! Сколько раз прощать брату моему,
согрешившему против меня? До семи ли раз?"
Иисус говорит ему. "Не говорю тебе до семи,
но до семижды семидесяти раз".
Матфей, гл. 18, ст. 21