Там, где белеют палатки юннатов
Шрифт:
Мы ехали тропой по темнохвойной горной тайге, и вдруг до нас долетел необычный для этих мест звук: как будто где-то неподалеку работал трактор.
— Здесь лесоразработки, — пояснил проводник. — Тропа проходит через них.
И верно: вскоре мы выехали на лесосеку. Всюду раздавался стук топоров и визжание пил. Гусеничные тракторы, грохоча, тянули к реке огромные пихтовые бревна. Отсюда по Томи начинался сплав леса.
Здесь были первые люди, с которыми мы встретились за время пребывания у истоков Томи.
Около большой брезентовой палатки стояли столы. Женщины в белых чистых фартуках
За общим столом мы узнали много новостей. Инженер из лесхоза подробно рассказал нам о механизированных разработках, а после обеда мы пошли с ним на прошлогоднюю лесосеку. В сплошной стене векового пихтового леса был прорублен огромный коридор. По всей лесосеке торчали низкие пни, но не было ни одной срубленной ветки, ни одной брошенной вершины; все это еще в прошлом году сгорело на огромных кострах. Лесосека была совершенно чиста, как аллея в парке, а по ней правильными рядами в маленьких ямках росли крошечные саженцы кедра. Их были тысячи по всей лесосеке.
— Это весенняя работа лесокультурников, — пояснил инженер. — Они идут по нашим следам и вместо пихты, малоценной лесной породы, засаживают вырубки более ценными породами — кедром, березой и другими. Мы обновляем наши леса и улучшаем их, а не только эксплуатируем.
Маленький двукрылый самолет пронесся над нашими головами, почти касаясь колесами вершин деревьев.
— Это пожарный самолет лесной авиации, — объяснил нам инженер. — Он снизился, чтобы сбросить нам почту, газеты и одну запасную часть к трактору. Пожарная авиация вовремя предупреждает нас о возникновении пожаров. С высоты им видны леса далеко кругом.
Много еще рассказывал нам инженер. Но что нас особенно заинтересовало — это его проект перехода на круглосуточные лесозаготовки.
— Всю ночь наши машины и механизмы бездействуют, — говорил он. Летом, правда, ночь коротка. Но зимой мы ведь тоже ведем лесозаготовки, и всего по восемь часов в сутки. В четыре часа начинает темнеть, а светает только в восемь утра. Шестнадцать часов вынужденного простоя! И мы начали борьбу с темнотой. Уже есть лесхозы, где на разработках по лесу протянуты провода и через каждые пятьдесят метров горят электрические лампочки от походной электростанции. Там работа идет посменно, круглые сутки.
Рано утром мы покинули лагерь лесорубов и снова закачались в седлах, спускаясь вниз по течению Томи. Теперь это уже не ручеек, а большая горная река, по которой сплавляют лес. Переехать через нее верхом можно только кое-где на перекатах, в местах, точно известных проводнику.
Мы едем смешанным лесом. Пихты встречаются теперь реже, все чаще белеют стволы берез. Поляны заросли высокими густыми травами, которые никогда не косились. В лесу все еще нет никаких признаков близости человеческого жилья.
У основания большого одинокого дерева на поляне возвышается огромный муравейник. Это «лесной компас». По муравейникам в пасмурную погоду легко определить, где юг: они всегда расположены с южной стороны ствола.
От муравейника с криком взлетел дрозд и скрылся в кроне деревьев. Когда мы проехали поляну, я оглянулся. В этот момент дрозд опять подлетел к муравейнику и сел около него.
Я привязал лошадь
Я вышел из-за укрытия и пошел к муравейнику. Вася и Боря шли за мной. Дрозд испуганно улетел. Мы присели на корточки у пня. Сначала никто ничего не замечал. Потом Вася обратил наше внимание на рыжего муравья, который с трудом тащил в муравейник зеленую гусеницу какой-то бабочки.
Еще один муравей с такой же добычей прополз мимо нас по торной дорожке к муравейнику, а затем еще и еще.
Теперь все стало понятно: дрозд сидел на одном месте и ждал, когда муравьи принесут добычу. Обжора хватал готовое и проглатывал, вероятно, вместе с муравьем-тружеником. У муравейника можно было плотно позавтракать. Ведь рыжие муравьи приносят ежедневно в муравейник средних размеров до пяти тысяч насекомых, из них много вредителей сельского и лесного хозяйства.
Мы поехали дальше.
На одной лесной поляне, прямо из-под копыт лошадей, выскочил маленький серый зайчонок. Он тут же спрятался под какой-то лопух, но так, что наполовину был виден.
Проводник соскочил с коня и поймал зайчонка.
— Увезу своим ребятишкам, — сказал он и посадил зайчонка в пустой мешок из-под хлеба.
На первой же остановке его ждало разочарование. Мешок у седла был пуст, а большая дыра в углу красноречиво говорила о том, куда выскочил пленник. На память о себе он оставил в мешке несколько шариков.
— Смотрите, почему шарики такие светлые? — спросил меня наблюдательный проводник.
— Зайчонок еще мал и питается только запасом молока в желудке, ответил я и рассказал, что зайчата сразу же после рождения насасывают от матери полный желудок молока и прячутся где-нибудь под кустом. Молоко зайчихи имеет до двадцати четырех процентов жира, в то время как коровье всего процента три. Жирное молоко образует в желудке зайчонка сгусток, которым он несколько дней питается, никуда не бегая и не оставляя предательских следов. За это время зайчонок окончательно крепнет. На девятый день у него прорезываются зубы, зайчонок переходит на питание травой и начинает самостоятельную жизнь. Несколько раз покормив молоком своих новорожденных, зайчиха обычно бросает их навсегда. Зайчата — это «сироты» с первых дней жизни.
Расставляя вечером капканчики, я чуть не наступил на небольшую, но толстую гадюку. Змея зашипела и поползла в сторону. Прижав ее к земле палкой, я подставил пустой рюкзак и затолкал в него змею.
В палатке передал рюкзак Борису. Он достал змею и законсервировал в формалине. Бориса заинтересовала необычайная толщина гадюки. Когда она погибла, он вытащил ее из формалина и вскрыл.
— Смотрите, гадюка проглотила другую, вдвое большую, чем сама!
В самом деле, жертва еще не подверглась действию желудочного сока и была больше змеи, которая ее проглотила. Змеи часто нападают друг на друга, побеждает та, которая первой успевает схватить своей пастью голову врага.