Там, где бродят кенгуру
Шрифт:
– Чама! – представляется она. Боже, как можно дать девочке такое имя? Удивляюсь я не в первый раз. Впрочем, может, на их языке эти звуки – благозвучные и вызывают по- ложительные эмоции?
Девушка очень худа и очень красива. Ей двадцать пять лет. С таким же молодым другом она летит из Таиланда, где они отдыхали. Узнав, что я русская, парень, Ник, выдаёт весь запас известных ему русских слов: «хорошо», «здравствуй», «сколько стоит», «ты красивая»! Он бывал в Санкт-Петербурге!
Мои соседи частенько покидают свои кресла и удаляются в конец самолёта, где, видно, выпивают, потому
В салоне самолёта тепло, приятная атмосфера. И это в то время, как за бортом температура ниже -67*С, ведь летим мы на высоте более двенадцати тысяч метров! Стюардессы разносят напитки, алкоголь. Потом – плотный ужин. Самолёт полон, так что спать придётся сидя. Мы ещё «чирикаем» с Чамой, я показываю ей свои фотографии, она мне с сото- вого телефона – свои.
Поражаюсь в очередной раз: до чего бывают нефотогенич- ные люди! Красавицу Чаму я вообще не узнаю на снимках! Между делом она жалуется на друга, что тот любит выпить. Я жалуюсь на тот же порок у своего мужа. Чама достаёт из сумки альбом из папируса с выпуклым слонёнком на обложке и дарит мне на память – сувенир из Тайланда. Я достаю из своей сумки сувенир из Австралии – декоративное яйцо, которое надо по- класть в воду. Тогда через сутки из него вылупится страусёнок.
Мы обмениваемся своими данными в Фэйсбуке. «Gemma Hardaker», – пишет она. Что ж, оказывается, не так уж плохо звучало бы по-нашему: «Джемма», и я примиряюсь с именем своей симпатичной соседки.
Её муж к тому времени уснул, лёжа головой на коленях жены. Она кладёт подушку на своё худенькое плечо и предлагает мне положить на неё голову. Я в самом деле устала, и после плотного ужина меня клонит ко сну. Мы летим над Индией. Всего надо преодолеть больше семи тысяч километров! Ещё лететь пять часов. Я прикладываюсь к подушке на плече соседки. «Ненадолго», – думаю я и бессовестно засыпаю…
Но вот включился яркий свет, и прозвучало долгожданное:
– Пристегните ремни, идём на снижение!..
В аэропорту Абу-Даби
«У бога-света всё приспето»
Лечу из Австралии после пересадки в Сингапуре. Под- летаем к Абу-Даби. Отсюда мой путь в Алматы, потом – в Петропавловск. Ура-а! Скоро буду дома!
Смотрим сверху на приближающуюся землю Аравийского полуострова. Голые складки гор без намёка на растительность, выжженные жестоким экваториальным солнцем пустыни, барханы, повсюду песок, жёлтый песок… Населённые пункты в долинах между возвышенностями… Нигде – ни травинки… Как здесь жить человеку, чему радоваться, что любить?
Живут… Радуются… Любят… Другого не видели. А если видели, может, сравнивали в свою пользу…
Садимся на землю и долго-долго катимся по аэропорту. Оста- навливаемся, снова катимся, и, наконец, подъезжаем к своему терминалу. На арабской земле я в четвёртый раз. Над расши- рением аэропорта трудятся сотни экскаваторов, подъёмных кранов, самосвалов. Повсюду – стройки. Где-то поднимают почву выше, где-то, наоборот, роют котлованы, где-то рушат старые здания,
Уже сейчас современные аэропорты – целые города, где легко потеряться. Разве стала бы я добровольно ездить на ин- валидной коляске? Что же будет потом?
Чтобы порадовать глаза пассажиров зеленью, там, где за- кончены строительные работы и проложены все коммуника- ции, целые поля выкладываются ярко-зелёным синтетическим «травяным» покрытием, а живая травка, если где и сохранилась, бурого цвета.
Через «рукав» попадаем в аэропорт, вот и мои «любимые» китайцы со своими колясками. Встречают наш рейс. Здоровен- ный парень с загипсованной ногой выходит из салона нашего самолёта на костылях и безмятежно устраивается в коляске. На этот раз его повезёт молоденькая девушка.
А где моя коляска? Где мой китаец?
Он бы мог мне указать, где удобно провести ночь – «пере- кантоваться» на каком-нибудь диване, сам зарегистрировать мои документы, а утром отвезти в нужное место на посадку… Но его нет…
Система дала сбой?..
Встречающих китайцев с колясками человек шесть, но не меня они ждут. Я показываю им свой билет, называю свою фамилию, но они качают головами: не меня… Что ж, у меня вся ночь впереди, разберусь. Но я в лёгкой панике. Попадаю со всем потоком пассажиров в терминал. Незнакомый. Здесь раньше не бывала.
Замечаю новшество: среди обслуживающего персонала впервые появились местные женщины, арабки. Раньше они сидели по домам. Это молодые, стройные, высокие девушки в длинных, до пола, чёрных платьях, с покрытыми головами. Лица открыты. У щеголих ладони и руки, а иногда лбы, татуированы или расписаны коричневыми узорами, при этом ногти неухожен- ные, зачастую обломанные. На зубах тоже какие-то украшения. Ходят они величаво, явно любуясь собой и своим нынешним общественным статусом… Конечно, дома-то, поди, сидеть надоело!
Английский язык знают, но помочь мало чем могут, если только показать, где находится туалет… Туда они даже проводят, подождут тебя и спросят, чем ещё помочь? А потом подведут к какому-нибудь менеджеру-мужчине, и он уже решит твои вопросы. Так что у них пока больше представительские функ- ции, – понимаю я. Ничего, всему научатся!
Мне повезло – парень-менеджер объяснил, что за сто пятьдесят долларов можно переночевать в гостинице. Ну, положим, ста пятидесяти долларов у меня на гостиницу не предусмотрено. Ещё он показал, на каком табло ждать данные на мой самолёт, и в каком направлении затем двигаться, чтобы разыскать указанный терминал.
Я спросила, не положен ли мне бесплатный ужин? Парень ответил, что это можно устроить – кто ожидает больше десяти часов, тем положен. И хотя мне предстояло ожидать только девять часов, дал мне талон в один из трёх ресторанов.
Я выбрала «Макдональдс». На этом же этаже. Получила большой бутерброд с курицей, салат, кофе и стала искать, где устроиться. Вдруг слышу… русскую речь!
За одним из столиков беседуют парень и девушка. Я устрои- лась по соседству и стала внимать родным звукам, как лучшей песне. Потом обратилась за чем-то к ним. Они меня пригласили за свой столик, и я не отказалась.