Там, где цветут дикие розы. Анатолийская история
Шрифт:
Засиделись до глубокой ночи. Укладываясь спать, Сулейман заметил, что его водитель, не раздеваясь и не зажигая свет, сидит на кровати в своей соседней комнате.
— Ты что?
Водитель вскочил.
— Здесь опасно оставаться, дядя Сулейман.
— Нет на всей земле места более надежного, чем под крышей у Аскера.
— Это так, но я видел блики на склонах гор. Оптика.
— Тут полно туристов, — отмахнулся Сулейман.
Водитель покорно склонил голову и тихо произнес:
— Простите, дядя Сулейман. Но туристам незачем
— Ты сказал людям Аскера?
— Они знают. Уже несколько дней в горах сидят наблюдатели. Но Аскер-ага решил ждать до конца. Не хочет уезжать отсюда.
Сулейман потрепал водителя по щеке. Двадцатипятилетний боевик зарделся, как девица.
— Не волнуйся, брат. Здесь с нами ничего не может случиться. А вот в дороге мы предадим себя в руки Аллаха. Ты же не хочешь уехать прямо сейчас? Ночь. Незнакомая дорога. Горы. Враги где-то рядом.
— Я за вас отвечаю, дядя Сулейман. Простите, что беспокою вас. Но лучше бы нам уехать.
Сулейман потянул его за собой, и они вошли в его комнату. Закрыв дверь, Сулейман не стал зажигать свет. Подошел к окну и оглядел горы, залитые мертвенным лунным светом. Затем задернул шторы и повернулся к водителю.
— Говоришь, лучше бы нам уехать? Почему?
— Чтобы не было беды.
— Какой беды? Боишься, что на виллу нападут? Боишься, что всех нас арестуют? Или убьют?
— Я ничего не боюсь, вы это знаете, — спокойно проговорил водитель, не поднимая головы. — Я опасаюсь за вашу жизнь. Потому что ваша жизнь принадлежит партии.
— Моя жизнь принадлежит Всевышнему, и Он распорядится ею, как пожелает. А теперь представь на минуту, что будет, если мы сейчас уедем, а с Аскером что-то случится. Как мы будем жить после этого?
Водитель озадаченно нахмурился и почесал шею, оттягивая ставший слишком тугим галстук.
— Эге, — сказал он удивленно, — я об этом и не подумал. Как мы будем жить? Недолго, вот как. Нас пришьют как предателей свои же.
Вообще-то Сулейман, задавая свой вопрос, подразумевал, что им не дадут жить муки совести. Но молодой телохранитель оказался более реалистичен, чем он, старый романтик.
— Вот именно, — сказал Сулейман. — Я тоже чувствую опасность. Именно поэтому мы не можем никуда уйти. Особенно сейчас. Но ты все же переоденься. Не надо мять костюм.
Он спустился в холл, где Аскер все еще сидел у камина, задумчиво глядя в огонь.
— Почему не спишь? Бессонница?
— Нет. Привык ложиться на рассвете. — Аскер усмехнулся. — Я же «парагваец», у меня свой часовой пояс.
— Ты забыл мне сказать, что твои ребята засекли наблюдателей, — прикуривая, сказал Сулейман так непринужденно, будто сообщил о здоровье троюродной тетушки.
— Ты приехал, ты уехал, все в порядке. Если я все свои болячки начну перед тобой открывать, кому от этого лучше будет? Чего зря настроение портить?
— Мое
Сулейман говорил как бы в шутку, и Аскер принял этот шутливый тон:
— А с кем еще ты предлагаешь спать?
Они посмеялись, и Сулейман хлопнул по подставленной Аскером ладони. А потом сказал, продолжая улыбаться:
— Думаешь, придут на рассвете?
— Да. Как мы.
— Тогда почему бы мне тоже не приготовиться?
— Брат, они видели, как ко мне кто-то приехал. Мы с тобой не трогали посторонних. Вспомни, сколько раз приходилось откладывать акцию из-за этого.
— А если они знают, что я — не посторонний?
— Следят за мной, а не за тобой, — упрямо наклонил голову Аскер.
— Значит, не дашь мне ничего, чтобы я спал спокойнее?
— Снотворное сорок пятого калибра тебя устроит? — нехотя спросил Аскер и, встав, принес с каминной полки полированную шкатулку.
Сулейман открыл ее и восхищенно покачал головой. На пурпурном бархате покоился никелированный кольт образца 1911 года с гравировкой по стволу и костяными накладками на рукояти.
— Заряжен, — предупредил Аскер. — Вторая обойма — в крышке. Ну что, теперь я могу пожелать тебе спокойной ночи?
— Спокойной ночи, брат, — ответил Сулейман и со шкатулкой под мышкой направился к себе в комнату.
Теперь ему стало понятно, почему охранник, открывавший перед его «мерседесом» ворота виллы, остался в гараже. Видимо, там у Аскера был передовой пост. Забор, окружавший ферму, не мог служить защитой. Но из гаража просматривались все подходы к дому — а раз просматривались, значит, могли и простреливаться. Кроме того, в гараже среди всякого железа можно было держать запасы оружия. А его каменные стены не смогла бы пробить даже пуля крупного калибра.
«Странно, что Аскер не предложил мне переночевать там, в гараже, — подумал Сулейман, укладываясь спать. — Наверное, он еще не до такой степени чувствует себя затравленным зверем. Ему еще далеко до меня».
Сам он постоянно ощущал за собой слежку. И был уверен, что следят не ради того, чтобы выявить все его связи. Нет, то была охота. Те, кто следил за ним, выжидали удобный момент для того, чтобы прикончить Сулеймана Гази. Подстроить несчастный случай, к примеру. Или автомобильную катастрофу. Он был обречен и знал это. Однако не испытывал страха.
Сулейман Гази давно уже решил для себя, что жить надо так, будто ты уже умер. Это единственный способ сохранить себя неизменным и остаться верным, когда все вокруг предают.
Проснувшись до рассвета, чтобы совершить утренний намаз, он возблагодарил Аллаха за еще один ниспосланный день.
Аскер не стал его удерживать, когда Сулейман заявил, что хочет уехать. Только предложил машину сопровождения, но Сулейман счел это излишней предосторожностью.
Когда они выехали на трассу, водитель спросил: