Там, где цветут дикие розы. Анатолийская история
Шрифт:
Выезжая на трассу, такси остановилось перед переносным шлагбаумом. Полицейский помахал фонариком, показывая объездной путь. На шоссе сгрудились машины с мигалками. В свете фар сверкали полосы на куртках спасателей. Вот развернулась бело-зеленая полицейская машина, а вот проехал автокран…
— Серьезная авария, — пробурчал таксист.
Сулейман стиснул зубы, чтобы не застонать от ярости. Прямо перед ним на платформе эвакуатора проплыл его «мерседес». С белыми следами пуль на дверцах.
— Ого, — сказал таксист. — Вот так авария.
Через полчаса Сулейман вышел из машины и направился к ближайшему дому. Но, как только такси исчезло за поворотом, он круто развернулся и зашагал в другую сторону. После того, что случилось с водителем, он не мог рисковать. Враги выследили машину, значит, могли знать и про конспиративную квартиру.
Ветер бросал ему в лицо крупные капли дождя. Сулейман поднял воротник плаща, шагая по обочине. Дойдя до первого же телефона-автомата, он вызвал такси. А потом, подумав, набрал номер Демира.
Услышав голос брата, Сулейман сказал:
— Я звоню с улицы, из автомата. — Здороваться не стал, чтобы Демир понял — имен не называть, лишнего не говорить. — Как отец? Что с ним? Обещал приехать, не приехал. Обещал перезвонить, не позвонил.
— Отец? — Демир засопел в трубку, подбирая слова. — С отцом — целая история. Но ты не волнуйся. Он жив-здоров. Он уехал в Париж.
— Зачем?
— Там целая история. В двух словах не расскажешь.
— А ты попытайся, — сердито бросил Сулейман.
Его всегда раздражала болтливость Демира. То, что можно было выразить одной фразой, брат излагал в виде целого доклада.
— Ну, слушай… — Демир шумно вздохнул на другом конце провода. — Слушай… Наш отец — армянин.
— Что ты сказал? Я не расслышал. Что ты сказал?
— Он армянин!..
Сулейман немного отодвинул трубку от уха, потому что Демир почти кричал. Он возбуждался все больше, рассказывая о какой-то тетради и снова об отце, который вернулся из поездки совсем другим человеком.
— Алло, алло, — кричал он в трубку, — ты слышишь, он армянин!
— Нет, — облизнув пересохшие вдруг губы, ответил ему Сулейман. — Я ничего не слышал, а ты, брат, мне ничего не говорил. Прощай.
Он приехал в Гейдельберг на электричке. Побрился в привокзальном туалете. К одиннадцати часам уже был возле нужного дома.
В старый план пришлось внести существенные изменения. Во-первых, теперь он действовал в одиночку. Во-вторых, у него не было прикрытия. В-третьих, не было и оружия — оно осталось в пропавшем «мерседесе». Но это уже не могло остановить «серого волка».
Он прогулялся по улице, на которой находилась библиотека социологического факультета. Тот, кто ему нужен, до двух часов будет сидеть в читальном зале. Ровно в четырнадцать ноль-ноль он выйдет с папкой под мышкой и пойдет вдоль Гауптштрассе к центру Старого города. Дальше возможны варианты. Он либо зайдет в кофейню на углу, либо свернет к мосту и будет стоять на
Толкнув дверь хозяйственного магазина, он вошел внутрь, и его внимание привлек доносившийся откуда-то голос диктора, сменивший почему-то свой тон на конфиденциальный:
«…Нам стало известно, — сообщил он, — что Верховный суд Штутгарта готовит решение об условном освобождении 57-летней Бригитты Маргарет Иды Монхаупт, участницы единственного террористического акта, когда-либо совершенного в нашем городе. 15 сентября 1981 года Монхаупт совершила покушение на генерала армии США Фредерика Джеймса Крозена — главнокомандующего американскими войсками в Европе. К счастью, генерал остался жив».
«Пора менять традиции этого города», — усмехнувшись, подумал Сулейман и, не выбирая, купил набор кухонных ножей. С нарядным свертком в пакете он прогуливался по Гауптштрассе, подолгу останавливаясь возле витрин. Он старался не смотреть на часы. Так время проходит быстрее.
Иногда ему становилось страшно от мысли, что, возможно, режиссера уже нет в городе. Если он не появится, придется все начинать сначала, но теперь эта задача была бы непосильной для Сулеймана Гази. Он остался один. Он не имел права выходить на связь, потому что чувствовал за собой слежку. Нет, он должен все сделать сам. И сделать это сегодня. Сейчас.
«Сейчас!» — едва не вскрикнул он, увидев тощую фигурку режиссера, который сошел со ступенек библиотеки.
«Жить надо так, будто ты уже умер, — вспомнил вдруг Сулейман вычитанную где-то фразу, шагая по другой стороне улицы и незаметно следя за целью. — И умереть надо так, чтобы оправдать свою жизнь. Что успел сделать этот предатель за годы, отпущенные ему Аллахом? Не важно. Важно, что больше он никого не предаст…»
Сулейман задержался, вытряхивая в пакете коробку, в которой лежали ножи. Он уже не думал ни о чем. Шероховатая рукоятка плотно легла в ладонь. Его удар будет точен.
Свернув за угол, он отбросил пакет и зашагал решительно и быстро, с каждым шагом настигая сутулую фигуру, и уже наметил точку под лопаткой, куда нанесет первый удар…
Даниэл приехал в Гейдельберг на рассвете. Он оставил мотоцикл во дворе студенческого общежития среди других мотоциклов и скутеров и повесил шлем на руль, как поступали и все остальные. Здесь, среди своих, можно было не опасаться кражи.
Постучав в дверь одной из множества комнат в длинном коридоре, он долго стоял на пороге. Наконец дверь приоткрылась.