Там, где фальшивые лица
Шрифт:
– Знаю, – криво усмехнулся Непутевый и резко вскинул руку. В огонь полетела горсть мелких опилок. Очаг весь затянуло алым дымом. В воздухе повисло громкое шипение. – И знаю, как с вами бороться, нечисть.
Матушка Лин застыла в странной и зловещей позе: она нависла над Ангаром, будто туча. Ее длинные тонкие руки, походящие на шипы и оканчивающиеся двумя крючковатыми пальцами, уже тянулись к его горлу, а оскаленная пасть, из которой воняло трупным смрадом и гнилью, оказалась подле самого лица гнома. Монстр не шевелился, и глаз его, казалось, утратил жизнь, померк и затянулся пленкой, приглушив свою голодную ярость.
Гном вырвал из чехла за спиной припрятанный меч. Тайное оружие пришлось, как всегда,
– Знаешь, тварь, Дори всегда смеялся над моей излишней суеверностью. – Клинок свистнул, уродливая голова отделилась от шеи и, упав на пол, закатилась под стол, туда, где в воздухе прямо в прыжке повис неподвижный кот. Труп в сером полуистлевшем платье распростерся у ног гнома. – Только почему-то моя суеверность уже в который раз спасает ему жизнь.
Опилки рябины, призванные защищать от сил зла, превосходно справились, лишив движения этих чудовищ. Меч из чистого железа, оружие против различной потусторонней мерзости, завершил дело.
– Я узнал ваш знак, – сплюнул на тело обезглавленного монстра Ангар. – Только не смог сразу вспомнить его значение. Фоморы, будь вы неладны… И как сошли-то со своих волшебных троп?
Три маленькие головы упали на одеяло. Тела детенышей фоморов начали погружаться в лужу собственной пурпурной и тягучей, как смола, крови. Гном шагнул к коту…
– И как это у тебя получилось? – хмыкнул чернобородый Нор-Тегли.
– Да шут его знает, – весело отозвался его брат-близнец, такой же бородатый тип. – Висит она, значит, на барабане, а я кидаю в нее ножи и топоры. Она не пикнет – я в тот вечер перебрал малость медовухи, от меня на милю разит, ноги путаются, в голове, как обычно, словом…
– Да видел я все, – оборвал разбахвалившегося гнома брат. – Хорош тут распинаться! Лили смеялась на весь цирк. Ты три раза споткнулся, прежде чем вышел к черте!
– Неправда это, мастер Креппин, я просто собирал с земли золото, что швыряли мне благодарные зрители! – оправдывался бывший цирковой метатель. Торговец зельями снисходительно усмехнулся. От брата-гнома Голари отличал только изогнутый шрам, проходящий через низкий лоб. Он всем рассказывал, что некогда схватился с троллем, но все знали, что, однажды перебрав, низкорослый циркач полез доказывать Бородатой Берте странную вещь: мол, борода – сугубо гномий атрибут, а значит, в ней есть добрая толика гномьей крови. Толстушка так отделала задиру, что он неделю пролежал после этого в постели.
– Как же, как же, – вставил более серьезный Конари. – Золото он собирал…
– Так вот, висит она кверху ногами, а этот пройдоха барабан начинает раскручивать… Я уже и не вижу ее, только расплывающийся контур, а в руке – ножи…
История не сказать чтобы была очень занятной, но сидящий на козлах фургончика мастер Креппин, странствующий торговец зельями «по патенту из самого Элагона», слушал внимательно и посмеивался себе в усы над вечными перепалками братьев. Их бывшая цирковая жизнь просто пестрела различными развеселыми случаями и смешными происшествиями. Голари и Конари вели своих пони подле него с самого начала их общего пути, пытаясь доказать человеку, что именно они, и никто иной, являются душой их гномьей компании. Интересно, что бы сказал на это дело Ангар, но он что-то уже давно не выглядывал из домика…
Марвит Креппин нахмурился…
Кони лениво перебирали копытами, медленно таща фургончик по тракту. Колеса скрипели, словно от натуги, ткань, которой были обтянуты стены передвижного дома, с шорохом подергивалась на ветру. Фонари на крыше и над сиденьем возницы вырывали из тьмы небольшой участок леса кругом. Казалось очень странным, что к вечеру всевозможные насекомые не слетались к свету – должно быть, они чего-то боялись. Дорога змеей петляла впереди, стало заметно холоднее. Весна весной, но сидящий на козлах человек закутался
Марвит Креппин бросил взгляд через плечо, на неприметную низенькую дверцу за спиной. Что-то долго… Вскоре начнутся земли Истарского герцогства, но он точно не планировал вести свой дом на колесах в Град Рейнгвальда, место, полное охотников… еще кто-нибудь из тамошних обитателей раскроет их секрет, а это совсем не нужно. Гореть на костре в его планы пока что не входило.
Прошло уже довольно много времени с того момента, как второй гном попался в ловушку, почему же она до сих пор не стучит? Что-то пошло не так.
– …а я говорю тебе, что ты заступил за черту, мошенник! – на весь тракт рычал Конари.
– Да как ты смеешь, пройдоха? Я стоял в футе от нее!
– Даже заступи ты на два ярда, все равно промазал бы, стеклянный глаз!
– Это я-то стеклянный глаз? Ах ты ж, деревянная ручонка, дрянная собачонка и хвост белого крысенка!
Мастер Креппин попытался было вмешаться: «Господа, прошу вас, не ссорьтесь…» – куда там! Гномов было не остановить. Все их обычные разговоры непременно перерастали сперва в горячий спор, а уж потом, как ведется, и в хорошую драку. Их, казалось, сейчас и молния не расцепит, они вовсе не замечали своего собеседника, чем тот не замедлил воспользоваться.
Неприметным движением человек развязал бечевку на большом мешке, что был припрятан у его ног. Покосившись на забывших обо всем на свете спорщиков, Креппин приоткрыл дверцу за спиной и нырнул в фургончик. Его место на козлах, будто шут, выпрыгнувший из коробочки, тут же заняла появившаяся из мешка высокая фигура. Человек, что сидел ныне на козлах вместо мнимого продавца зелий, походил на него как две капли воды. Точно такой же плащ, так же ссутулен. Гномы не заметили подмены, продолжая переругиваться и обмениваться затрещинами, даже не слезая со своих пони. Идеальный двойник, словно деревянная кукла на шарнирах, короткими дергаными движениями поднял руку и натянул капюшон на голову, скрывая свое жуткое, сшитое из лоскутов кожи лицо. Уродливые шрамы, перехваченные толстой нитью, исчезли в тени, руки в перчатках взяли вожжи – мастер Креппин был искусным алхимиком, и сотворить подобного гомункулуса ему не составило большого труда. Выращенный в колбе искусственный человек являлся в некоем роде тенью ловкача-колдуна…
Ангар Дортан висел в воздухе и задыхался. Колючие ветки терновника душили его. Острые шипы впивались в кожу: шея, грудь и плечи были залиты кровью.
Алхимик появился неожиданно. Гном уже вытирал свой меч об одежду убитой фоморки, после расправы над гнусным котом, пытаясь очистить клинок от липкой пурпурной крови, когда из-за неприметной дверцы между кроватями внутрь просунулась высокая фигура в плаще.
Хозяин фургона сразу же понял, что произошло. Убийца его семьи даже не успел поднять оружие, когда в одну стену уже летела брошенная алхимиком склянка с зельем. Стекло маленькой бутыли разбилось, жидкость окатила дерево. В тот же миг несколько шевелящихся прутьев терновника резко дернулись, выплелись из стены и устремились к гному. Живые ветви перетянули горло Нор-Тегли и его плечи, с силой дернув Непутевого кверху и подняв его в воздух. Шипы впились в тело… Алхимик подошел почти вплотную к своему пленнику, совершая руками извилистые пассы, будто бы сплетая что-то. Колючие лозы начали крепче сжиматься…