Там, где горит свет

– Здравствуйте!

Аптекарь поправил на носу очки и продолжил раскладывать монетки: серебряные листры в один столбик, медяки - в другой. В стороне сиротливо лежала потрепанная банкнота.

– Здравствуйте!
– повторил тоненький голосок.

Старик оторвался от своего занятия. Хотел сказать что-то нелестное тому, кто посмел мешать ему в столь важном

деле, но взгляд наткнулся на худенькую девчушку лет двенадцати, смущенно мнущуюся у прилавка: чистое, но почти до дыр застиранное платьице, тоненькие русые косички с потрепанными ленточками, кроткие голубые глаза - на такую и голос повысить стыдно.

– Ты что-то хотела, милая?
– вырвалось само собой.

– Мне... – Маленькая покупательница положила на прилавок потертый медный кругляшок.
– Пузырек касторового масла, пожалуйста.

– Касторового?
– Аптекарь поглядел на запылившийся стеллаж: давно нужно нанять помощника, да где ж его взять?
– Сейчас, сейчас...

Кряхтя, он приставил к полкам шаткую лесенку и взобрался на две ступеньки. Достал пузатую бутылочку темного стекла и сверил название на ярлычке.

– Вот, возьми.

– Спасибо, господин.
– Девочка склонила головку и присела в неловком книксене.
– До свидания.

Какое милое дитя! Торговец целебными снадобьями проводил ее взглядом и вновь обратился к столбикам монет. Серебряный показался ему несколько ниже...

– Держите ее!
– Выскочил он на улицу.
– Держите воровку!

Непонятно, к чему были эти крики: девчушка лишь на пару шагов успела отойти от аптеки, и когда старик выбежал следом, сама остановилась, растерянно озираясь по сторонам.

– Воровка!
– визжал он, вцепившись в тоненькое запястье.
– Глядите, люди добрые, воровка!

Добрых людей подобным было не удивить, шли себе мимо, с ухмылкой поглядывая на раскрасневшегося от криков аптекаря и перепуганную, готовую в любой миг разреветься девчонку. А вот недобрый люд насторожился: щипачи, промышлявшие на рыночной площади, не одного раззяву упустили, чтобы поглядеть, кто там отличился. А приметив, что подруга-то левая, ни под кем из трех царей не ходившая, свистнули кому надо, шепнули кому след. Загребут сейчас мелкую, краденое из кармашков вытряхнут, недельку на казённых харчах подержат, да отпустят, а там ее смотритель местный встретит - вот тогда и поймет несмышлеха, как без царского благословения в Торговой слободе промышлять. В лучшем случае еще всыплют да в учение кому отдадут. Только эту вряд ли: раз попалась, значит, не лежат ни душа, ни руки к тонкому воровскому делу. Тогда к мамке какой – хоть и малолетка еще, да ладная. Но скорее уж, сразу промеж собой разыграют...

– Жалко ее, - вздохнул негромко Шут.
– Дура же.

– Дура, - сплюнул через дырку в зубах Валет.
– А дур не жалко.

Собралась толпа. Девчонку, ревущую уже взахлеб, заставили вывернуть карманы, обшарили всю, от косичек до сбитых башмачков. После кликнули толстуху Жюльену, вдову прежнего городничего. Та завела мелкую в караулку и заставила раздеться догола: пацаны с соседних крыш подсматривали в окошко и сердито улюлюкали на задернутые шторы. Вернувшись, пожала плечами.

– Сколько хоть пропало, господин аптекарь?

– Кто его знает, - наморщил лоб старик.
– Может...
– Посмотрел в обиженные глазенки, поежился виновато.
– Может, и не пропало ничего.

Бывает и так.

Народ стал расходиться, и скоро у дверей аптеки остался лишь сам торговец и заплаканная, нерешительно приминающаяся

с ноги на ногу девочка.

– Я могу идти?
– спросила она робко, когда старик, махнув на нее рукой, уже хотел вернуться в лавку.

– Иди уж.

– А я... Я могу забрать масло?

Пузырек, чудом не разбитый в сутолоке, стоял на фонарной тумбе. Аптекарь посмотрел на него, на девчонку и молча ушел к себе.

– Пустышка, - вывел Шут.
– Видно, старый Ганс совсем считать разучился.

– Красиво работает, - прошептал одними губами Валет. Товарищ его не услышал, но вор к этому и не стремился.

Царям теперь девчонка неинтересна, но он решил проследить за мелкой. Так, из любопытства.

От аптеки Софи пошла в сторону почты. Не оглядывалась, по сторонам старалась не смотреть. Свернув за угол, зашагала быстрее, а когда и через квартал никто не окликнул, побежала. Щеки горели, дыхание сбилось... Люк, должно быть, уже проснулся и плачет. А она даже свежего хлеба не успела купить - снова придется размачивать братишке сухари.

Но ничего, скоро отъедятся на славу!

Девочка остановилась в тени пышного куста давно отцветшей сирени и откупорила бутылочку. Зажмурившись, отпила сразу половину. Ух и гадость!

– Животом мучишься?
– спросил кто-то язвительно.

Софи обернулась и увидела перед собой парня лет шестнадцати-семнадцати. Тот лыбился во весь рот, демонстрируя отсутствие верхнего левого резца, а на смуглом лице насмешливо блестели яркие зеленые глаза.

– Что, денежку проглотила, боишься, сама не оправишься?

Девочка испугалась, теперь уже по-настоящему, но чужак усмехнулся:

– Не бойся, не выдам. Только в слободу не ходи больше, второй раз цари чудес не потерпят.

Софи благодарно кивнула и со всех ног припустила домой.

Валет с ухмылкой поглядел ей вслед и зашагал в противоположную сторону.

Если бы юный вор проследил за девочкой дольше, а не ушел, удовлетворившись решением одной загадки, то вскоре получил бы следующую, куда более интересную.

Миновав железнодорожный переезд и вырвавшись за пределы Торговой слободы, отрезанной от остального города с одной стороны черными полосками тянувшихся от речного порта к центральному вокзалу рельсов, а с другой – убранной под своды мостов рекой, Софи не помчалась, как решил Валет, в сторону бедняцкого Приречья и не вывернула в фабричный район. Пробежав еще квартал, она остановилась у заброшенной часовни, поклонилась полустертому лику на стене, кривясь, опустошила и забросила в кусты бутылочку, и нырнула в дыру в покосившемся заборе. Миновав зеленый сад, по ночам охраняемый собаками, а сейчас совершенно пустой и тихий, девочка добралась до высокой кованой ограды. Подобравшись, протиснулась между прутьями и, отряхнув платьице, быстрым шагом пошла по ровной улочке мимо аккуратных домиков, блестевших чистыми оконцами из-за зеленых палисадников.

У одного из таких домов Софи остановилась, приподнявшись на цыпочки, достала из тайничка ключ и открыла калитку.

Люка она услыхала с крыльца. На счастье, проснулся он недавно и еще не успел испугаться и зайтись плачем. Лишь громко звал сестру, бродя по комнатам, но голосок его уже дрожал от подступающих слез.

– Я здесь, хороший мой! – Влетев в дом, Софи подхватила бросившегося к ней малыша.
– В саду была.

Люк успокоенно прижался к ней. Русые кудряшки защекотали шею, напомнив, что еще вчера собиралась подстричь братишку, но в суете позабыла. Из ясных глазок исчезла тревога.