Там, где кончается река
Шрифт:
На стене кабинета висела картина, которую я нарисовал почти десять лет назад. Это был рождественский подарок – своего рода благодарность. Перспектива представала с точки зрения человека, который высунул голову из воды и осматривается. Гус на картине сидел в каяке с веслом в руках и улыбался. На реке он был дома. Как и я. «Лучики» на щеках намекали, что Гусу здесь хорошо. Картина называлась «Радость».
Гус кивком указал на портрет:
– Меня все время об этом спрашивают. И просят продать.
– И что ты говоришь?
– Что
– И много предлагают?
– Достаточно, чтобы купить новенький «Форд».
– Ну так продай.
Он уставился на портрет.
– Нет. Пожалуй, я его еще подержу.
Я сунул пистолет за ремень, погрузил все в багажник джипа и напоследок прошелся по магазину. На домашней странице компьютера Гуса отражались данные местного погодного радара. Он сделал это, чтобы наблюдать за рекой – ради клиентов и тех, кто брал напрокат снаряжение. Радар следил за регионом от болота Окифеноки до залива Камберленд. Внизу экрана, словно тикерная лента на бирже, бежали двузначные цифры, обозначающие уровень воды. Данные приходили с автоматических сенсоров, расположенных вдоль всей реки на протяжении двухсот километров. Передо мной была полная картина состояния реки.
Гус указал на экран:
– Если ураган повернет к нам, здесь все поменяется.
– Помню.
Над прилавком висели водонепроницаемые чехлы для карт. Речные гиды пользуются ими, чтобы карта не намокала, – до тех пор, пока не научатся помнить реку наизусть. Это случается уже после нескольких сезонов на Сент-Мэрис. Карта была нужна мне еще меньше, чем чехол для нее, но все-таки я взял то и другое. Карта будет подтверждать показания навигатора, и наоборот. Я вытащил из кармана пакет с газетной вырезкой, сунул его в чехол с картой и надежно закрыл.
Погрузив все в машину, я обернулся к Гусу. Он заслужил объяснение.
– Как у тебя дела?
– Ну лично я бы предпочел сейчас быть где-нибудь в районе Флорида-Кис, где мобильная связь отсутствует по факту, но… – он жестом обвел магазин, – дела сами собой не делаются.
– Продай картину. Купи лодку. Устрой себе отпуск.
Он кивнул:
– Может быть, когда-нибудь. Уверен, что не хочешь поговорить?
– Врачи отослали нас домой. – Я снял со стены уключину и принялся рассматривать узел. – Что бы ты ни услышал на той неделе… это, возможно, будет лишь половина правды.
Я выдернул из блокнота листок, перечислил все, что взял в магазине, и написал внизу номер своей кредитки.
– Будет лучше для меня, если ты подождешь недельку, прежде чем получить по счету.
– Тебе нужны деньги? – поинтересовался Гус.
– Нет. Просто ты наверняка привлечешь внимание, а я не хочу, чтобы они знали, где я.
– У тебя проблемы?
– Не то, о чем ты думаешь. По крайней мере, пока.
Гус сложил список и сунул в карман:
– Обналичу через месяц.
– Спасибо, Гус.
Я
– Я тут недавно думал о твоей матери…
– Правда?
– Она была замечательная женщина. Я рассказывал тебе, что однажды сделал ей предложение?
Я со смехом покачал головой:
– Нет.
– Она сказала, что уже замужем и это не пройдет. И потом, я ей слишком нравился. Она сказала, что я пойду на попятный, как только узнаю ее поближе. – Гус помолчал. – Думаю, с тобой она не промахнулась.
– Мама делала все что могла.
Гус использовал свою парковку в качестве пристани для тех, кто брал у него лодки напрокат. Снабдив клиента спасательным жилетом, веслом и каяком, мы обычно спускали лодку на воду неподалеку от парковки. Короткая дорожка, ведущая к реке, – и все. Там достаточно глубоко, чтобы плыть, но при этом не слишком – если каяк переворачивался, гребец мог встать на ноги. Гус уставился на воду.
– Она любила эту реку. Думала, в ней есть нечто особенное.
– Да.
Гус положил мне руку на плечо.
– И она была права.
– Хотя некоторые скажут, что это всего лишь трещина в земной коре, где находит себе последнее пристанище всякое барахло.
Гус сунул руки в карманы.
– Это лишь один взгляд.
– У тебя другое мнение?
– Да. И ты меня скоро поймешь. Река напомнит тебе об этом лучше, чем я. – Гус покачал головой. – Она никогда не меняется. Река может сменить русло, но при этом остается той же самой. Это мы меняемся. Мы приходим к ней, став другими. А река неизменна.
– Когда я был маленьким, мама говорила, что в этой реке живет Бог. Я часто лежал на берегу и ждал, когда же он покажется.
– И что бы ты сделал?
Я засмеялся.
– Я бы взял его за глотку и тряс до тех пор, пока он не ответил бы на мои вопросы.
– Будь осторожнее в своих желаниях.
Ветерок зашелестел в верхушках деревьев и принес с собой прохладу.
– Гус, прости, что я приехал вот так…
Он принялся ковыряться соломинкой в зубах.
– Река меня многому научила. Наверное, поэтому я не хочу уезжать. Она вьется, петляет, змеится, Не проходит дважды по одному месту. Но заканчивается там же, где и всегда.
– И что это значит?
– Что главное – это плыть.
Глава 5
Характерная особенность провинции – невежество. Провинциалы не глупы и уж точно не идиоты. Мы гордимся собственным здравым смыслом, среди нас попадаются люди с высшим образованием, но есть вещи, о которых нам известно весьма немногое, и это, судя по всему, происходит от горделивого нежелания задавать вопросы или от нежелания знать. Не беспокойтесь, этот недуг поражает не только провинциалов. Просто в Нью-Йорке он называется иначе.