Там, где мы есть

Синица Владимир

– Ну, да.
– Мишка посмотрел на часы.
– Ой, нам уже пора, давай-ка поторапливаться.

– Миш, ты ступай, бери кристалл и расчёты. Мне тут одну мысль проверить надо. Я чуть позже подойду.

Мишка с недоумением посмотрел на Синицу, но, увидев его решительный вид, возражать не стал.

– Ладно, догоняй, - бросил он и вышел из комнаты.

Паруш

К рассвету стало прохладней. Морозный воздух бодрил, разгоняя дремоту бессонной ночи. Паруш вместе со старым добродушным булгарином Сяитом дежурил на стене между средней и последней частями

крепости. Всего на этой стене сын кузнеца насчитал около сорока человек. Негусто, если учитывать число монголов. На внешней стене, принявшей на себя первый удар, стояло в десять раз больше воинов, но им так и не удалось остановить орду.

Чтобы не заснуть, рыжеволосый Сяит всю ночь рассказывал истории из своей жизни, поэтому к утру Паруш знал всё про напарника и его семью. Булгарин жил в Дальнем селище. Имел дом, жену, двух взрослых сыновей и пятерых внуков. Занимался охотой в окрестных лесах да плотничал понемногу. Кому лавку сделать, кому дверь поправить, а кому и крышу на доме покрыть. Рубил он и срубы под новые дома, но это случалось не так уж часто.

Старший сын Сяита, услышав о приближающемся монгольском войске, собрал вещи, взял в охапку жену и детей и отправился в дальнюю дорогу на Русь. Сяит отговаривал его уходить, мол, путь неблизкий: от Церни до Рязани поприщ триста будет, через реки не переправиться: лед ещё не встал, да и детей поморозить в дороге можно. Но сын и слушать ничего не хотел. Запряг лошадку в телегу и с рассветом был таков. Младший сын Хайдар не был женат и своих детей не имел. Он решил остаться на родной земле, а не скитаться на чужбине. Сказал, что не бросит отца и мать, а если надо, то и воевать пойдёт.

И пошёл. Нарчатка велела ему оборонять внешние ворота.

– Там он и принял смерть геройскую от ворога проклятого, - сказал Сяит со слезами на глазах.
– Троих монголов зарубил, а четвертый его значит. Мне Нарчатка рассказала, она сама видела.

Начинался третий день осады. Первую часть крепости монголы захватили вчера и с вечера начали обстрел второй. Стрелы втыкались в стену и перелетали ее в огромном количестве. Было просто удивительно, откуда кочевники брали столько стрел. Обстрел продолжался до наступления темноты и возобновился с наступлением утренних сумерек. Некоторые из стрел пролетали так далеко, что пугали женщин с детьми, которые продолжали уходить из крепости через подземный ход.

В предрассветной дымке Паруш рассмотрел вереницу ожидавших очередь на вход в подземелье. Где-то там его мать, два младших брата и две сестры. Где-то там, наверное, Аргума, с которой так и не удалось повидаться. "Только бы их не заметили монголы", - подумал сын кузнеца.

В этот момент и без того небыстрый женский поток совсем остановился. Что-то произошло там, в подземном ходе. Больше никто не заходил в него. Даже наоборот, несколько ребятишек выскочили обратно и с криками "Монголы! Монголы идут!" бросились врассыпную.

Вслед за ними из подземного хода стали выбегать монгольские воины, размахивая мечами и без разбора рубя направо и налево. Женщины, подняв крик, бросились бежать. А мужики, оборонявшие стены никак не могли сообразить, почему кричат и откуда исходит опасность. Наконец, поняв, что подземный ход обнаружен и захвачен монголами, они побежали со стен и бросились в бой.

Паруш закусил губу от отчаяния. Выходит, Учай и все, кого он успел вывести из крепости, и мать с младшими, и Аргума, попали к монголам в плен или вообще убиты.

Первым его желанием было броситься

на выручку к подземному ходу, но он понимал, что это бесполезно. Ход сейчас набит монгольскими воинами, и через него не пройти. Да и как бросить место, назначенное ему для обороны? Но с него Паруш даже стрелять не мог. С такого расстояния можно было попасть в своих, сошедшихся с монголами в страшной сече посреди крепости.

– Подожди, рано ещё нам вступать, - сказал Сяит, видя порыв напарника.
– Сейчас только навредить можешь.

Нападавшие прибывали очень быстро. И число росло с каждой секундой, а вместе с ним возрастало и преимущество в бою. Стало ясно, что они пробиваются к воротам в первую часть крепости, чтобы открыть их и впустить основные силы.

Снег вокруг входа в подземелье быстро покрылся алыми пятнами. Много воинов уже лежало бездыханными. По спине Паруша пробежал холодок, когда он заметил, что одно из тел обезглавлено, а отрубленная голова в остроконечном шлеме лежит чуть поодаль в снегу.

Небольшая группа женщин с ребятишками бросилась сквозь ещё открытые ворота в третью часть крепости, а несколько оборонявшихся мужчин стали прикрывать отход. Среди них Паруш приметил знакомую фигуру и был весьма удивлён. Он никак не ожидал увидеть Кежая в числе защитников крепости.

Паруш обернулся и увидел Нарчатку и отца в чешуйчатых доспехах в группе воинов, защищавших ворота. Они пропустили женщин с детьми и прикрывавших их мужчин и тут же закрыли огромные створки, подперев их брёвнами.

Бой в средней части продолжался. Монголы бросили все силы на то, чтобы пробиться к внешним воротам. Линия сражения все более отдалялась от выхода из подземелья. Паруш понял, что теперь можно стрелять по монголам, выбегающим оттуда, не боясь задеть своих.

Он прицелился и спустил тетиву, когда в проёме появился очередной монгол. Стрела попала в шею врага. Он завалился назад, и следующему за ним воину пришлось потрудиться, прежде чем он вытолкнул мертвого товарища наружу, чтобы освободить проход. Но Паруш уже был готов. Он отправил пять стрел и все они достигли цели. Движение в подземном ходе остановилось. Монголы больше не рисковали высовываться, обдумывая ситуацию.

– Ловко ты их, - удивлённо покачал головой Сяит.
– Молодец, я бы с такого расстояния ни за что не попал. Глядишь, наши теперь оставшихся-то перебьют.

Но он ошибся. Из подземного хода выскочили несколько воинов с длинными щитами и стали прикрывать ими выходивших. Как ни старался Паруш, но больше так и не смог остановить поток. На внешней стене, откуда защитники могли бы стрелять по монголам пробивающимся к воротам, живых почти не осталось. По ним непрерывно стреляли с другой стороны, уже захваченной нападавшими. И стреляли довольно метко.

Когда солнце поднялось над стенами крепости, монголы пробились к внешним воротам и открыли их. В среднюю часть хлынули всадники в доспехах. Используя тяжелых коней, они быстро подмяли оставшуюся оборону, ни оставив в живых ни одного.

Со стены, где стояли Паруш и Сяит на монголов отчаянно сыпались стрелы.

Сяит, выпустив очередную стрелу, крикнул Парушу:

– Старайся попасть в лицо, иначе всадников не возьмешь!

У монголов вперед выдвинулись лучники и стали густо обстреливать стоявших на стене. Теперь Парушу приходилось пригибаться после каждого выстрела, прячась за спасительный частокол брёвен. Несколько раз стрелы чувствительно стукали в его чешуйчатые доспехи и чиркали по шлему, но пробить их не могли.