Там, где мы вместе

Молоков Влад

К моему удивлению водитель был жив, пусть и находился без сознания. Дышал он тяжело с хрипом, выдувая кровавые пузыри, но, думаю, что если дотянет до госпиталя, то имеет достаточно большой шанс дожить до победы. Отправив инженера забрасывать разлившиеся топливо землей и песком, что бы предотвратить возгорание машины я, приложив ватные тампоны из индивидуального пакета с обеих сторон, обмотал раненого бинтом вокруг груди, прямо поверх гимнастерки. Сейчас главное не дать ему истечь кровью. Госпиталь недалеко, там и рану правильно обработают и почистят и другие процедуры проведут, а эвакуации ему недолго ждать осталось. Я уже слышал гул подъезжающей машины.

Подошедший старший лейтенант, бросив на землю МГ с присоединенной банкой

на 50 патронов, карабин и десантные ремни с подсумками, устало присел рядом. Повоевать нам пришлось едва ли четверть часа, а как сильно мы отличались по выходу из боя. Инженер, одетый в офицерские сапоги, солдатские шаровары и невыразительного серенького цвета пиджак, из под которого выглядывал черный свитер домашней вязки, был слегка потрепан, имел на лбу шишку от удара углом чемодана, полученную при экстренной эвакуации из машины. Но при этом выглядел куда лучше энкэвэдэшника. Последний, принявший на себя первый удар группы захвата, а затем вступивший с ними в неравный бой, смотрелся как ветеран окопной войны не меньше недели пробывший на передовой или скорее как окруженец вырвавшийся через передовые позиции противника. Этому способствовал трофейный автомат и утратившая внешний лоск форма, которая явно требовала, стирки, чистки и штопки. По-хорошему ее теперь только в качестве подменки или на хозработах можно использовать. На моем же внешнем виде, после того как отряхнул с коленей несколько прилипших сосновых иголок, прошедший бой не отразился ни как – камуфляж, созданный для боя в лесистой местности себя полностью оправдал.

Скорее по привычке коротать время с пользой, чем от необходимости, я достал из под водительского сидения тряпку, поставил ногу на подножку и стал полировать сапоги.

Из подлетевшей полуторки на землю посыпались красноармейцы, сразу разбегаясь вокруг, приседая на колено и направляя винтовки с примкнутым штыком в сторону леса. К нам для доклада и получения задачи поспешил старшина. Я свое занятие прерывать не стал, пусть я и старше по званию, но во первых форма на мне не та, а во вторых статус не ясен, да и обстановка уже не требует принятия экстренных мер, вот пусть старлей и отдувается. Уже напевая, что-то себе под нос, я оглянулся и увидел направленные на меня взгляды: – оценивающий от представителя органов, осуждающий от инженера, и охреневающий от прибывшего старшины. Его-то, кстати, понять еще можно, он меня и за сильно наглого пленного мог посчитать, а соратники-то мой чего глаза таращат.

– Что не так-то? – обратился я сразу к ним троим, и на всякий случай оглядел себя. Нет, все нормально. – Опрятный внешний вид красноармейца, а тем более командира, это один из основополагающих принципов на котором держится Красная Армия, не в упрек вам товарищ старший лейтенант будет сказано, все-таки один против скольких вам повоевать пришлось? Да, вольно старшина. Вольно.

– Четверо. По двое с каждой стороны от дороги выскочили, но один из тех, что со стороны водителя был, побежал к полуторке гранату в кузов бросить. А одного, что с нашей в схроне лежал, машина слегонца зацепила, когда с дороги съезжала. Иначе бы мне сразу хана была.

– Если бы не водитель, возможно, что нам всем хана была бы. Ты вот что старшина, кем говоришь бойцы у тебя по воинской специальности числятся?

– Минометчики мы. Вчера только прибыли и нас пока на хуторе в пяти километрах от сюда разместили, – зачастил он, очевидно собираясь пересказать мне всю историю своего подразделения.

– Значит, следом за диверсантами вас посылать глупо, – прервал я его, и тут же пояснил, видя, как старшина набирает в грудь воздуха, желая рассказать, какие они на самом деле крутые вояки. – Со стопроцентной вероятностью на мины или засаду нарветесь, только людей потеряете, да и мало вас. А есть дела более срочные. Во первых, давай нашего раненого в госпиталь отправим. Не дело это, человека, которому мы жизнью обязаны без помощи

оставлять. Потом организуй охрану места происшествия, до приезда компетентных органов.

– А с телами, что делать?

– Тела? Да вот к обочине, вон туда, сносите, их перед захоронением осмотреть нужно будет. Приметы там особые или еще что вдруг понадобится.

Старшина, немного разочарованный тем, что не удалось повоевать, убежал командовать своим отделением. Красноармейцы, споро соорудив из винтовок и плащ-палатки, носилки унесли раненого. А я, не выдержав сосущего чувства голода, под благовидным предлогом пополнить патроны в револьвере, скинул с плеч рюкзак. Ну, а раз уж достал сало, то не убирать же его обратно не попробовав. Инженер, увидев как я нарезаю беленькое с розовыми прожилками сало, едва сдержал рвотный позыв. Это он на мертвых немцев насмотрелся. А мы, со старшим лейтенантом, приняв по семьдесят пять грамм с удовольствием закусили.

– Хорошо стреляете, товарищ капитан, – заметил последний, прожевав приличный кусок бутерброда, – оба попадания в голову. У одного входное отверстие над правым глазом, у другого над левым.

– Я еще и крестиком вышивать могу, – отшутился я, фразой из мультфильма, который присутствующие еще не скоро увидят. Впрочем, шутка прошла, даже инженер перестал кукситься и от второй рюмочки уже не отказался, а затем и за салом потянулся.

Говорить соратникам, что метателю гранаты я целился, как это и положено по всем уставам и наставлениям, в центр корпуса, а совсем не в голову, защищенную каской, не стал. Пусть останусь у них в памяти великим стрелком.

В общей сложности на дороге мы потеряли почти два часа. Пока приехали из особого отдела, пока опросили, потом то, да се. В конце концов решили вернуться на аэродром и сообщить о случившемся вышестоящему начальству, а то по времени мы уже должны были прибыть в штаб. Как оказалось решение было правильным, за это время концепция поменялась, и пришло распоряжение доставить меня в Москву в недавно ставшим для меня родным Наркомат. Штабному самолету, который повезет почту, осталось только сделать небольшой круг до нашего аэродрома и подобрать пассажира.

Что бы не тратить время зря, я основательно подкрепился в столовой и здесь же за столом принялся писать рапорт. Слова не единожды проговоренные в голове легко ложились на бумагу и до прилета советского варианта «Дугласа», я не только закончил писать, но и дал ознакомиться с текстом старшему лейтенанту. А в качестве бонуса выдал ему копию. Ксероксов еще не существует, но есть такая замечательная штука как копирка.

На Московском аэродроме меня дожидалась точная копия, расстрелянной немцами Эмки, а вот ехать пришлось в менее комфортных условиях. Не знаю, какие инструкции получили встретившие меня сержант и младший лейтенант НКВД, но в салоне машины я оказался на заднем сиденье, зажатым с двух сторон, при том, что переднее пассажирское осталось свободным, а я опять сидел с чемоданом на коленях.

Мои ожидания, что я сразу попаду для доклада к кому-то из руководства, не оправдались. После того как сопровождающие, за всю дорогу не проронившие ни слова, передали меня дежурному, который попросил сдать все оружие пояснив:

– Приказано разместить вас в служебной гостинице, а она у нас во внутреннем дворе в следственном корпусе.

«Ну да, там же и камеры для подследственных» – мысленно усмехнулся я. Но спорить, естественно, не стал, выложив все, даже метательный нож с предплечья. Однако этим дело не ограничилось, и при в ходе в «гостиницу», больше напоминающую здание СИЗО, помощник дежурного не успокоился, пока не забрал рюкзак, камуфляжную накидку и фуражку, чем не понравилась последняя, было не понятно. В результате я остался в форме словацкого офицера, подпоясанный одним ремнем, и то было видно как руки помощника прямо «чешутся», что бы забрать и его. Но тогда я точно стану похож на арестованного, а такой команды не поступало.