Там, где обитает любовь
Шрифт:
– Раз так просишься, пока что можешь ходить, потом видно будет.
Откуда ей было знать, что в эти минуты вопрос моей жизни и смерти решался. Все дело в том, что птичка весточку принесла – та, которая меня с ума свела, во дворец молодежи стала ходить, в секции физики. Записаться в какую-либо секцию, как можно поближе к ней и было для меня важнее всего.
Уважаемая Валентина знающим человеком была. Много интересного рассказывала, то чего в школьных учебниках не было. Но все мимо – до меня ничего не доходило. Все мое внимание было обращено к соседней комнате и к тем, кто там находились. Не дай бог их уход прозевать. Весь замысел ведь в том и состоял, чтобы как бы невзначай на глаза попасться, типа случайная встреча.
– Начинается олимпиада по истории. Кто не примет участия, будет из секции отчислен – коротко отрезала Валентина.
Сказано было, чтобы все слышали, но, сомнений не оставалось, в первую очередь касалось меня. И тему старательно подобрала: “Философы античной эпохи”. Меня как громом поразило. Не хочешь такое написать? И что напишешь, если понятия об этом не имеешь.
Делать нечего, разыскал ближайший читальный зал. Сказал там о своих бедах. Наверное такой удрученный вид имел, что библиотекарь сжалился.
– Что ты убиваешься, – сказал, – вот ты, а вот брошюра точно с таким же названием. Возьми и перепиши слово в слово.
Туз выпал – про меня и было сказано. Набросился на брошюру и вчистую переписал. Что переписывал, не разбирал. Не пропустить ничего, остальное мало занимало.
Когда рукопись раньше намеченного срока представил, Валентина немного оттаяла:
– Да ты я вижу по натоящему в историю влюблен.
Влюблен?! Это так она сказала?
Ее слова и мое отключение были одновременными.
– Влюблен да так? День и ночь о ней и думаю, – вырвалось от самого сердца.
Валентина удивленно глянула на меня, но было поздно. Уже в пути был, на своей лошадке мчался.
– Когда Димке на день рождения родственники камеру – оболочку подарили, а мы как ошпаренные с мест повскочили и сразу же надувать стали, я и тогда не мог ее забыть, – сказал.
У Валентины глаза округлились, не знала, что и подумать обо мне. Но меня это не остановило, продолжал дальше нестись.
– Онег слыл как нападающий таранного типа. И на этот раз не сплоховал. Всех растолкал, выхватил из рук, выбежал во двор и подаренный минуту назад мяч первым же ударом ноги в овраг пульнул. И когда весь класс до потери сознания в поисках рыскал, я и тогда про нее думал.
Валентина испуганно посматривала.
– Потом все же нашли? – Спросила, чтобы как-то умерить мой пыл.
Лошадку, и правда, на время приостановил.
– Уже темно было – сказал, – поиски на второй день с утра продолжили. Но мяч кто-то подобрал. И не удивительно, – пояснил как можно доходчиво. Но почувствовал, что она все-таки не все поняла. Стал суть вопроса более вразумительно растолковывать:
– Камеру-оболочку в нашем закоулке в руках еще никто не держал. Только на стадионе Динамо и видели. Резиновым мячом играли с нарисованной камерой-оболочкой, но он прокол быстро получал.
Потом опять лошаденку пришпорил.
– Все подавленными ходили, – сказал, – а у меня и тогда все время в глазах она стояла.
– Она, это кто? – Валентина улучила момент и к стенке меня пригвоздила.
Хорошо еще, что вовремя за ум взялся.
– Про любовь к истории говорю, – пропечатал я. Валентина ничего не ответила.
– Чудеса, да и только, – лишь про себя проговорила, не в состоянии что-либо постичь.
Но настоящие чудеса были впереди.
Как выяснилось, члены жюри о существовании переписанной мною брошюры знать не знали и конечно же не читали. Иначе как объяснить то, что меня в числе победителей олимпиады назвали. Недаром, когда брошюру давал, библиотекарь сказал, что только-только из печати вышла и наверно еще никто и прочитать не успел. Уважаемой Валентине благодарность объявили. Я в группе видным человеком стал. Но для меня главным было другое. Вопрос
Теперь уже ничто не должно было помешать в исполнении задумки. И действительно, в один прекрасный день, когда вышел в коридор, увидел две сорванные с неба звезды. Одна из них была Гуля – дороже всего на свете человек. Рядом такая же как и она, нарисованная кистью художника, девушка стояла.
Нет предела соверш
енству
Гуля у нас появилась недавно, после соединения мужских и женских школ, немного позже. А мы, придя в сентябре, пол класса девочек застали. Почти все были из образцовой во всем районе женской школы. Высокая успеваемость, порядок, ученицы нарядные, и школа красиво разукрашенная. Название так и напрашивалось – заведение благородных девиц. Во всем чувствовалась рука уважаемой Ксении – директрисы. В прошлом такое заведение и заканчивала. Во время парадов в колонне района первыми всегда ее девочки шли.
А наша мужская школа как? Нет предела совершенству. И наша по своему была примерной, может даже примерней. На окрайне города располагалась, в окрестностьях горы Махата. Район не был плохим. – На горе Махата, солнце строит хату, – Славик даже стихами стал изъясняться. Водители такси в вечернее время этих мест все же сторонились. Из окон школы было видно кладбище. Наиболее мотивированные граждане его и облюбовали, играть в кости. Перспектива была заманчивая. Что далеко ходить, понравится – можешь и насовсем остаться, лучшее место где еще найдешь. Не так часто, но время от времени так и бывало. Наркомании, за редким исключением, не было. Все будущие наркоманы на футболе были помешаны. Во дворах, на улицах, на спусках и подъемах, везде мяч гоняли.
Наш класс, к нашей радости, был в самом глухом месте, на последнем этаже в конце коридора. Веселись как вздумается, учительская далеко. В классе сорок волков сидели. С приставленными к нам охотниками рукопашный бой вели. Охотники себя за учителей выдавали. Война шла на тему знания и незнания. Чтоб нас завлечь в западню, что только не придумывали. В городе не оставался успешный писатель или другой деятель искусств, чтобы встречу с ним не устроить. Даже самого Галактиона в школу привели. В театре юного зрителя не было представления, чтобы ученики не смотрели. Пока школу закончишь, хочешь – не хочешь, все спектакли приходилось увидеть. Но сдаваться и мы не собирались. Для двоечников же золотой век расцветал. Жили припеваючи – из класса в класс спокойненько переходили. Знали, отчислить не отчислят.
– У школьных ворот шпана ожидает, – в учительской объявление висело. Самое большее на второй год в том же классе оставить. Господа не желают учиться, кто виноват? Учитель безусловно, какие тут еще суждения. Некоторые в лотерее машину выигрывают, учителям они достались. Что с ними делать, не знали.
Уважаемая Катрин знала. На этот счет свой подход имела.
И у нас такой был – со стажем. Здоровьем дорожил. – Двойка первый признак хорошего здоровья, – делился опытом. Чтоб в этом убедиться достаточно было хоть раз на него взглянуть. Здоровяк, каких еще найти надо. Из дома железки таскал, на уроках грыз. – Это семечки подсолнуха, – уверял. А мы такие наивные, так сразу и поверили. В школьной пристройке в одном месте кирпич вывалился. Когда здоровяк пришел, увидели – палец завязан. Подозрение возникло, причастен. Сожаление было искренным: – Я не нарочно, – сказал, – ненароком задел пальцем. – То, что перед школой столб кренился, вот-вот должен был упасть, про это ничего не говорил. Но, должно быть, это также его делышки. Ненароком и мимо него мог пройти. Это уже собственным умом домыслили. Илларион, его отец уважал знания, все время укорял. А он и здесь оправдательный довод имел: